Царский витязь. Том 1

Ознобиша немного походил по торгу. Нигде не узрел ни прорубленных шлемов, ни богатых портов, снятых с окровавленных тел. Ничего бо́язного, чтобы трепетать девкам. Подумал ещё, прикинул, вышел на мостик, под которым прежде стоял. Начал сверху смотреть…

Исад, когда-то ревновавший столичному, нынче жил против прежнего совсем не так обильно и весело. Ряды занимали едва четверть низины, выглаженной в площадь при строительстве города. Под скалами громоздились обломки, сброшенные судорогами земли. Их разгребли на стороны, но как будто вполсилы. Каменные груды утопали в серой грязи, обрастали паршой, оттуда воняло. Гадкие лужи стекали к оставленному морем причалу. К набережной, где прежде теснились рыбацкие лодки и величавые корабли, приходившие из-за Зелёного Ожерелья…

Город медленно умирал и не позволял себе догадываться об этом.

Сверху, с нависающих круч, рухнула тяжёлая сосулька. Грянула, разлетелась белым пятном, прозрачными глыбками. Люди запоздало шарахнулись. Послышалась ругань. Некоторое время под ногами катались ледяные обломки, но скоро толпа сомкнулась как ни в чём не бывало.

Линялые, обтёрханные выскирегцы делали вид, что жизнь продолжалась. Ругались, спорили из-за гроша. Желали один другому обвала потолочных камней. Отчаянно выторговывали связочку водорослей. Горсть грибов. Тощую утку.

Веселились, на дудках играли…

Царь, узнав, натянул боевой самострел:
«Если чаешь венца, будь по-воински смел!
У меня на глазах одолеешь скалу –
Выйдешь чист. А иначе – получишь стрелу!»
Сын полез на утёс, то ли мёртв, то ли жив,
И на самом верху поскользнулся в обрыв…

Ознобиша опять вспомнил братейку. Вот кто сейчас бросил бы все дела! Дутый глиняный пузырь грустил, рассказывал, вздыхал под пальцами парня, сидевшего на перевёрнутой корзине. Рядом зябко переминался мальчонка. Голова совсем потемнела от мороси. Он пел слова, не всегда попадая в голосницу, протягивал мимоходам шапку. Брюхо к спине липнет, подайте, добрые люди!

Он бы сгинул в волнах или умер от ран,
Но над морем летел в облаках симуран.
Благородное сердце главнее подчас,
Чем отцовская воля и царский приказ!
Он пронёсся и взмыл, над прибоем паря,
А меж крыльев смеялся сынишка царя,
Исцелённый от страха до смертного дня,
А в глазах – только солнце да искры огня!
С той поры и ведётся рождённое встарь:
Симуранам сыновствует праведный царь.
Как узнать, что случится на сломе времён?
Может, будет вторично царевич спасён…

Иные останавливались, потому что старший играл действительно хорошо. Мимо без задержки проплыл войлочный столбунок. Ознобиша пригляделся… Точно! Рядами пробирался Серьга.

Сперва Зяблик равнодушно повёл за ним взглядом. Тут же ощутил укол любопытства. Что слуге Эрелиса понадобилось на исаде? Хозяину тонкие лакомства надоели, захотел сушёной трески, припаса походников? А может, разумная царевна догадалась о вранье девок, упросила брата послать кого понадёжней?

Обрадованный гнездарь сбежал с мостика вниз. Спрашивать он по-прежнему не хотел. Однако Серьга мог держать путь к добычному ряду. Даже, скорее всего, туда-то и шёл.

На торговой площади пришлось переступать через костыли и покрытые язвами ноги, вытянутые в проход. Увернувшись от цепких пятерней, чаявших подаяния, Ознобиша вновь отыскал глазами слугу… и резко остановился. Увидел, как к Серьге подошла женщина.

Подошла вроде и подошла. На то рынок: мало ли с кем мог столкнуться старый дядька. Разговориться, об руку дальше пойти. Что-то в этой встрече невнятно беспокоило, царапало… Что же?

«Не моё дело».

Знакомая, доверенная торговка? Дру́женка из городских?

«Совет да любовь… А я стороной!»

Всё-таки привычка подмечать малости брала своё. Зря ли Ознобиша учился толмачить осанку, походку, любое движение! Женщина держалась прямо, спокойно. Слушала. Дядька лебезил. Угодничал, взглядывал снизу вверх.

«Да он всё время такой!»

Только в палатах царевича Серьга больше помалкивал. А тут – говорил, у́держу не ведал. Ознобиша пожалел, что видит двоих со спины, притом издали. В Чёрной Пятери он не успел в полной мере постичь сокровенную науку толкования по губам, но уж что-то да разобрал бы.