Царский витязь. Том 2

– Наш отец вложил душу в обучение сопляка и в его помещение у ступеней царского трона, – продолжал говорить Лихарь. Тень, отброшенная светильником, дробно стекала по лезвиям кинжалов и ножей, по крутым плечам самострелов. От этого смыслы, незримо нанизанные Белозубом, искажались, множились. – Отец крепко надеется, что преемник шегардайского настоятеля, седобородый мудрец и иные, чьи слова касаются его слуха, – все как есть заблуждаются либо просто лгут, оценивая ничтожного райцу. Если окажется, что истина впрямь такова, как хотелось бы, и Ознобишу, рекомого Мартхе, можно без вреда для котла оставить подле царевича, ты вернёшься и расскажешь об этом. Ты хорошо понял меня?

– Да, старший брат.

Лихарь мельком посмотрел на него. Снова молча заходил туда и сюда, трогая пальцем усы. Ждал, чтобы Белозуб прянул с места, спеша на орудье. Тот ошибки не сделал. Остался сидеть, напряжённо глядя на стеня. Удостоился одобрительного кивка.

– Найдя же, что учителя никто не дерзал обмануть и райца впрямь силится настроить царевича против котла, вези мальчишку сюда. Для отеческого вразумления. – Лихарь остановился так резко, что Белозуб вскинул голову. – Ты ясно понял меня?

– Да… да, старший брат, стень учителя. Я понял тебя.

У Лихаря в вороте грубой тельницы качалась на тонкой цепочке серебряная монета. Он продолжил:

– Не удивляйся, если юнец озлоблен и предаётся давним обидам. Чего доброго, по пути домой он отважится на побег. Будь бдителен. Никчёмный может вспомнить прежние навыки, потянуться к оружию и погибнуть. Конечно, будет жаль, если гибель его не послужит уроком для нынешних молодых, как когда-то казнь его брата. Но что взять с семьи, не умеющей отдать Владычице ни жизнь свою, ни свою смерть…

Развед

«Нарочно выращивали, значит, деревья. Ветви направляли, чтоб шейка гнулась по-лебединому. А брюшко клиньями распирали, чтоб легче гулы вмещало?..»

Светел шёл добрым лесом, уцелевшим на северном склоне гряды, и честно силился обратить мысли к насущному. Получалось не очень. Взгляд знай оставлял искать на снегу повести нечастых следов. Выбирал упрямое дерево, бросившее к небу сильную ветвь от загубленного ствола. «Из таких тесали, наверно. Чтоб звонам сила была и шпенёчки держались…» Почему не вник, пока мог, во все точки и чёрточки на прадедовском Пеньковом щите? У Весела искорку не выпросил подержать? Кусай локти теперь.

За молодым витязем, невесомый на лыжах, крался Хвойка. Во всём лесу только Светел слышал его. Да ещё, может, затаившееся зверьё.

На краю поляны, где ледяными свечами высились матёрые сосны, разведчики остановились. Увидели птах. Три багряных комочка над белыми глыбами обломанных веток. Вот снегири мелькнули опять. Парни переглянулись, согласно кивнули. В лесу были люди.

Купец Замша страсть боялся натёка разбойников. Да кто бы его за ту боязнь осудил! Было дело, не дождался к сроку вестей от побратима Бакуни. А после, уже в Шегардае, нашёл в воровском ряду окровавленный Бакунин суконник. Оттого, снаряжая собственный поезд, пожелал могучей охраны. Нанял разом двух воевод. Удалого Коготка, удатного Сеггара. И никаких посторонков даже слушать не стал, хотя пришёл один Неуступ.

Сеггар и Замша вместе шли за санями.

– Не пойму тебя, друг старинный, – ворчал купец. – Вольно же дикомыта было в братский круг принимать? И в развед, уж прости, иного воина не избрал…

У Сеггара натянулся шрам на щеке. Поддёрнул уголок рта в подобии улыбки:

– Кого в лес посылать, если не дикомыта.

Купец шутку принял, даром что без охоты.

– Веришь, значит, Незамайке этому.

– Ещё как верю.

– А я и рад бы, да пролитая кровь не велит, – мотнул песцовым треухом Замша. – Как Дегтярь пропал, мигом слух полетел про дикомытов разбойных. Скажешь, дым без огня?

Воевода ответил невозмутимо:

– Ещё сплетня была, будто молодой Бакунин зять всей правды дознался и союзных дикомытов привёл за тестя отмщать.

– Первое слово под божницей пирует, – не сдавался купец. – Второе слово в сенях объедки жуёт.

Подошла Ильгра. Послушала, пригорюнилась:

– А я-то парню латные рукавицы, с бою взятые, подарила. Не след бы дуре глядеть, как они, северяне, Летеня на ноги подняли, как Незамайка всех нас из смертной тени тащил… Теперь умна буду, одним кривотолкам веру дам. Спасибо, гость, научил!

– Ну тебя, – отмахнулся Замша. – Двадцать лет знаю всех вас. Не то бы…

– Не то бы что?

– Не то подивился бы, как ты, Ильгра, до сих пор мальчонку не уморила. Крепки, знать, дикомыты.

Витяжница расхохоталась:

– Так не было притчи битвой потешиться. – Повела плечами, мечтательно бросила косу с груди на спину. – Авось в лесу отыщет кого.

– Авось – велико слово, – кивнул Гуляй.

– Хоть гнёзда мышиные из шеломов повытряхнем, – прищурился Крагуяр.

– На свин голос будь сказано! – встревожился Замша. – На сухой лес!