Царский зять

Притихли в страхе и «думцы», и «земцы», кровавыми расправами дух им сломили. А стрельцы тут же потребовали выборных от «черносошных» крестьян и смердов, и те через несколько часов оказались перед Земским Собором, словно поджидали момента этого. И два дня читали обиды всячечкие, что над народом творились воеводами и боярами, игуменами и келарями монастырскими, дьяками и дворянами.

Перечень был долгий, слушая его, Федор Алексеевич окаменел. Нет, царь хорошо знал о многих злоупотреблениях, но чтобы такое неприкрытое лихоимство творилось – не ведал. Собором постановили произвести самый строгий сыск по обидам и ябедам, думали, что этим дело закончится. Пришибленные страхом бояре мечтали только об одном – улестить и уговорить стрельцов, вывести их из Кремля любой ценой. А опосля собраться силами, созвать дворянское ополчение и раздавить мятежников так, чтоб кровь во все стороны брызнула.

Не тут то было!

Стрельцы потребовали принять «Уложение о вольностях», на пример базилевса Юрия Льва. Бояре и дворяне задохнулись от негодования, некоторые громко возроптали, их поддержали церковники. Зря они это сделали – были сразу же нещадно избиты, и казнили бы их зверски, напрасно сам Федор возвысил голос с призывом о милости.

Однако вмешался архимандрит Сильвестр, духовник самого базилевса и царицы Софьи, случайно оказавшийся в Москве, где вел переговоры о переписывании летописей. К нему все прислушались – казни приостановили. Устрашенные бояре всей Думой одобрили принятые Собором «уложения» – грамоты о том были немедленно составлены и отправлены по необъятным весям и всем городам.

Приняли также положение, что отменить эти «уложения» сможет только один Собор всей Земли Русской. В котором должны будут участвовать выборные от Новой и Малой Руси, и сам базилевс. Сильвестр прилюдно поклялся, что так и будет, ибо Юрий Лев всегда выступал за народные вольности, и всячески их защищает.

И принялись уговаривать стрельцов прекратить бунт – Федор громко даровал им прощение, ибо «многие измены и воровство было выявлено». Приговорили собрать золотую и серебряную посуду и впредь ее не делать, заменив на мельхиоровую. Потребовалось начеканить монет и выплатить всем служивым людям жалование и наградные. На Красной площади решили установить памятный столб, а стрельцов именовать «надворной пехотой», разрешив им выбирать сотников и полковников.

На третий день стрельцы уже уступили, согласились – и тут прибыло посольство от нового гетмана, что фактически дезавуировал все прежние «статьи» о Малой Руси. И дерзко поставил вопрос о Слобожанщине, предложив двойное управление под надзором базилевса. В другое время за подобную наглость прибывших старшин наказали бы прилюдно в назидание, но сейчас был самый неудачный момент – их поддержали стрельцы. Да и связываться с шестидесяти тысячным стрелецким войском Юрия Льва никому не хотелось – тот имел веский повод начать войну.

Так что приговорили принять предложения гетмана, и отправить в Киев (тут многие скрипели зубами) всех малороссов, что томились в московской ссылке. А базилевсу дать богатейшие дары от всех боярских родов, чтобы тот не держал на них свой гнев. Послов же отпустить с честью, наградив всячески за понесенный ими ущерб. И теперь все терпеливо ждали царского слова, что должно было поставить точку.

Федор тяжело поднялся с трона – он единственный из присутствующих сидел в палате. Тяжело было произнести слова, но крайне нужно. И молодой царь с трудом изрек:

– Быть по сему!

Глава 4

– Тебе следует, базилевс, после смерти моей, стать гетманом! Я сейчас твердо взял власть, пусть грех тяжкий на мою душу ляжет, но всех кто в миску польского круля смотрит, али царю Федору норовит в чашку носом залезть, «зачищу», как ты любишь приговаривать.

– Да брось ты, Иван Дмитриевич о смерти говорить – ты еще крепок аки дуб, весь жилистый!

– Я и так смертушку свою на два годика обманул, – усмехнулся старый «характерник». – Но увидел, что ты державность блюдешь, вот и напряг все свои силушки. И дождался булавы гетманской! Теперь хочу ее в твои руки отдать, чтобы впредь базилевсы ей распоряжались и самым достойным давали, а не прихвостням.

– Старшин я переберу хорошенько, гетман, более безобразия не допущу – и так сплошная Руина затянулась на полвека. Московиты и ляхи грызлись за Малую Русь, а я хотел, чтобы в итоге она сама должна определиться. И добился своего!

Юрий усмехнулся – сейчас он лукавил перед собою. Своей целью он изначально ставил объединение Новой и Малой Руси, ибо по отдельности этим частям было не прожить. Потому что ими соседи играть начнут, и не важно, в Москве или Варшаве, а то и в султанском Константинополе, или в крымском Бахчисарае – впрочем, хан уже отыгрался, потеряв народ свой вместе с территорией. Но два игрока остались – и обоих он переиграл на их же поле, тщательно создавая ситуацию, провоцируя ходы и подгоняя обстоятельства – и добился своего.