Царское дело

23-го декабря нового стиля 1921 года по мрачной лестнице Большого театра устало спускался большеголовый, коренастый человек в потертом пиджачке. Сразу было видно, что человек не придает и никогда не предавал никакого значения своей одежде, – застегнутый пиджачок был маловат, вытерт, с оттопыренными карманами и даже как бы протестовал пиджачок, он хоть и пропитался за многолетие совместной жизни безмерной энергией хозяина, однако же и подустал. Подустал и Сам. Да нет – устал страшно, устал невозможно, иссякать стала безмерная энергия... Да, великий и Легендарный, Непобедимый и Ненавидимый чувствовал себя в последнее время очень скверно; изможденное, бледное лицо его было обращено вниз, к плывущим навстречу мраморным ступеням. Шел, терзая мрамор измученными глазами, и мрамор цепенел, холодел под чутким взглядом и торопился быстрей промелькать, кончиться входом. Он знал и чувствовал свой взгляд, знал, что несет он в себе. И никогда не умягчил его, никогда не разбавлял добреньким туманцем, даже когда эти, (наконец-то пускать перестали), ходоки притаскивались, также придавливающе и взыскующе глядел на них – все-е, батеньки, контрики скрытые; все к себе тянут, все рабы "своего": Только те не контрики, кто своего никогда не имел, вот как сам он. Потому только на себя и надеялся, потому и верил только себе, потому на остальных прочих (на соратников более всего) так и смотрел. Во времени, когда головы надо рвать, нет места ни делам, ни взглядам добреньким. Свои же портреты – и газетные и малеванные, плакатно размноженные терпеть не мог. Некий разжижено-усредненный с невнятным выражением неясных глаз. Однако же затесался, промелькнул один портрет. И где его таким подцепил шустрый репортеришка? Когда же это он так смотрел? И на кого? Что ли на Чернова в Таврическом, когда учредиловку прихлопали. Лежал тогда на полу демонстративно, терзал буйными радостными глазами всех этих кадетишек-эсеришек и прочее интеллигентствующее говно. Союзников, ишь ты, призвать надумали...

Однако отчего такой портрет волчий получился? Ведь то настроение действительно радостным было, помнил ведь он.