Царское золото

1 декабря новым управляющим Казанским отделением назначается Илларий Наконечный, которому 3–7 мая 1920 года уже в должности старшего инспектора казанского губфинотдела довелось принимать обратно оставшуюся часть дореволюционного золотого запаса России.

Тогда впервые банковским служащим представилась возможность оценить размер ущерба, нанесенного эвакуацией и неконтролируемым расходом казны. От должностных лиц на освобожденной территории были затребованы новые документы, которые помогли реконструировать некоторые нюансы пропажи золота в Казани. Но специальным поиском следов золота никто не занялся.

Доставшаяся омскому Верховному правителю адмиралу Александру Колчаку часть золотого запаса получила в литературе и кинематографе название «золото Колчака». Драматическая история продвижения этого золота на восток сыграла злую шутку с той частью достояния государства, которая пропала из золотой кладовой Казанского отделения 21 августа 1918 года. Поскольку «казанская» пропажа оказалась в тени.

Ниже обзорно приводится «колчаковская» часть истории с исчезновением части золотого запаса, поскольку некоторые из моментов этого периода помогают понять обстоятельства пропажи ценностей в Казани.

Данные приводятся по публикациям кандидата исторических наук А. Гак, которая в соавторстве с В. Дворяновым и J1. Паниным написала статью для журнала «История СССР» (№ 1,1960 год), а затем еще раз обобщила факты в своей статье для журнала «Наука и жизнь» (№ 9, 2001).

По распоряжению властей КОМУЧа прибывшие ценности были отправлены на восток пятью железнодорожными эшелонами. В ноябре 1918 года поезда прибыли в Омск, в котором 18 ноября адмирал Александр Колчак был объявлен Верховным правителем России. Так же как в Казани, при выгрузке ценностей от железнодорожной станции до хранилища местного отделения Госбанка в центре города коридором стояли войска.

Больше месяца шел переучет прибывшего достояния. По итогам ревизии в официальном издании «Вестник финансов» министерства финансов колчаковского правительства были опубликованы данные о доставленном из Казани золоте:

«в российской монете — на 523.458.484 руб. 42 коп., в иностранной монете — на 38.065.322 руб. 57 коп., в слитках — на 90.012.027 руб. 65 коп.

Всего на сумму 651.535.834 руб. 64 коп.».

Несмотря на то что подсчеты автора расследования о цене вывезенного золота оказались ближе к омским (650 411 969,5 руб.), чем данные ревизии 13–16 сентября в Казани (645 533 893,21 «и 514 ящике золотом, стоимость коего неизвестна»), все равно расхождение цифр не может не настораживать.

А. Гак замечает: «Есть основание предположить, что итоговые данные, обнародованные омским правительством, были выведены не из реального пересчета, а на основе имевшихся документов — одного месяца для такой кропотливой работы при технических возможностях того времени явно недостаточно».

Это — ключевой вывод, аналогичный тому, к которому пришел и автор этих строк, изучая сумму сосредоточенных в Казани сокровищ. За отпущенное Гражданской войной время банковские служащие города на Волге не могли педантично сосчитать, каким размером сокровищ они располагали, о чем еще пойдет речь в свое время. Соответственно, комиссарам в сентябре 1918 года трудно было и утверждать, что какая-то часть ценностей не эвакуирована.

Такой вывод подтверждает акт очередной ревизии ценностей, обнаруженный автором этих строк. Юмая 1919года в Омске была проведена проверка перевезенных из Самары ценностей и установлена недостача, общая сумма которой в акте не названа. Сказано лишь, что мешки и ящики были

повреждены и их содержимое дополнено теми золотыми монетами, которые выпали при перевозке золота со станции «Омск» в кладовые Омского отделения, в то время как многие иностранные золотые монеты дополнять было нечем.

«Со счета переходящих ценностей недостача пополнена российскою полновесною монетою на сумму 1100 рублей и иностранною — 3 кружками испанских Альфонсов и 3 кружками румынских франков, а со счета разных выдач российскою полновесною монетою на сумму 2755 руб.