Царства смерти

Содружество не слишком заботилось о соблюдении государственного долга. Под внешним слоем свежей краски и отмытыми фасадами зданий столица – а может, и все Содружество – разваливалась от недостаточного ухода.

– Вам бы послушать их передачи, – продолжил Аргирис. – Та еще отрава. Если где пропало продовольствие или воздуховод взорвался, так это либералисты виноваты, а торговое эмбарго – исключительно наша вина.

– Хлеба и зрелищ, – процитировал я, сложив руки.

– Для народа – в основном зрелища. А хлеб – членам партии. – Аргирис тяжело вздохнул. – И ни слова о том, что торговые пути они сами закрыли. Мы просто их не открываем. Всегда вини врага в том, что делаешь сам.

Повисла многозначительная тишина. Я набрал еще черпак воды, раздумывая о парадоксальности нашего положения: два имперских нобиля – весьма богатые люди, как ни посмотри, – расслабляются в роскошной консульской парилке, пока за стенами посольства все разваливается и приходит в упадок. Меня успокоили мысли об Анжу и других слугах поместья Маддало и о пенсии, которую я им назначил. Сущий пустяк, если сравнивать с повсеместной нищетой в Содружестве, но хоть что-то.

Из соседнего бассейна вылез молодой логофет, подобрал с каменной скамьи полотенце и зашлепал босыми ногами по плиточному полу. Аргирис проводил его взглядом, в котором читалось нечто вроде одобрения.

– Одиннадцатый председатель пригласил нас с доктором Ондеррой в конце недели посмотреть на сбор льда, – сказал я, дождавшись, пока последний объект консульского интереса покинет поле зрения. – А завтра у нас визит на городские фермы. Поедете с нами?

– Нет, милорд, – ответил Аргирис. – Пренеприятнейшее зрелище эти ледяные шахты. Зато сразу становится понятно – по крайней мере, мне, – как на самом деле здесь все устроено. С фермами та же история. Не фермы – крепости! А вот в Первом балетном я вам компанию составлю. – (Поход в театр должен был состояться за три дня до полярной экспедиции.) – Говорят, в нашу честь будут давать «Землю в огне» Адемара.

– Что-что, а за театралов я лотрианцев никогда не держал.

– По-вашему, они слишком невзрачные? – спросил консул тоном знатока. – Нет, им есть чем вас удивить. Не рассказывайте никому на Форуме, но лотрианский Первый балетный театр – лучший, что мне доводилось видеть. Даже императорским представлениям до него далеко.

– Удивительно, что у лотрианцев нет более подходящего источника воды, – перевел я разговор на более насущные вопросы. – Они ведь перегоняют ее изо льда?

Возвращение к менее эстетическим темам заметно охладило интерес Дамона Аргириса.

– Да… да, сэр Адриан, перегоняют. Видели дамбу и шлюзы по дороге сюда?

Если верить моему предшественнику, изначально здесь не было никаких куполов. Лотрианцы уже давно живут на Падмураке. Сначала они рыли тоннели, настоящие сети под поверхностью земли. Полагаю, так они додумались до домов-ульев. Потом, когда возвели купола, тоннели превратились в элементы инфраструктуры: шоссе, вентиляционные шахты, канализацию. Но этого недостаточно. Даже с учетом снижения населения, как я уже упоминал, они расходуют больше необходимого. Воды на Падмураке недостаточно, это так, но чего здесь действительно не хватает… – он описал рукой круг, – так это воздуха.

Глава 13. А оркестр все играет

Дамон Аргирис не преувеличивал. Лотрианский балет был грандиозен. Я не слишком разбираюсь в искусстве танца, а в музыке, пожалуй, и того меньше, но я ценю красоту, а ее способен узнать даже худший поэт среди людей. Женщины в бледных трико двигались по стеклянной сцене словно единый хрустальный механизм, танцуя под нежную и чистую музыку, а за ними как бы гнались их призрачные отражения.

Музыка нарастала, наполняя зал переливами увертюры «Земля в огне» Адемара Джалло.

Я сосчитал танцовщиц.

Их было пятьдесят две.

Глядя, как они порхают и растягиваются по усыпанному звездами стеклу, я думал о том, знал ли Адемар о древней символике, или связь между мерикани и числом пятьдесят два была забыта еще в его стародавние времена. Но мне этот язык аллегорий был известен по обнаруженным архивам императора Гавриила Второго, скрытым под великой библиотекой Нов-Белгаэр на Колхиде. Революция Джулиана Фелсенбурга породила пятьдесят двух дочерей, пятьдесят два искусственных интеллекта, созданные его главным изобретением: женщиной-системой Колумбия, которая правила Старой Землей на закате Золотого века. Танец был вдвойне символичен: всех дочерей играли лотрианские девушки, как две капли воды похожие друг на дружку: стройные, осанистые, с забранными в пучки черными волосами.

Из нашей ложи не было видно другую публику; мы – я, Валка, лорд Аргирис и еще пара человек из консульства – вели себя тихо, лишь изредка перешептываясь. Наши хозяева сидели вокруг и, как подобает по этикету, молчали. Девятый председатель за весь вечер не произнес ни слова, предоставив право ухаживать за нами галантному Семнадцатому.

– Делегат доволен? – наклонившись ко мне, шепотом спросил тот.