Царствие благодати

— То есть вы хотите сказать, на ней раньше было что-то написано? — спросила она, радуясь возможности блеснуть недавно приобретенными знаниями и одновременно раздражаясь своему желанию что-то доказать отцу Шона Невинса.

— Правильно, — не без удивления согласился Невинс. — Она у вас с собой?

Фелиция открыла папку, которую держала под мышкой, достала из нее прозрачный пластиковый пакет с обложкой, а затем и саму книгу и положила оба пакета на стол перед Невинсом.

— Позволено ли мне? — вежливо спросил он, берясь за пакет с обложкой.

— А у вас есть перчатки?

— Естественно, они являются неотъемлемой частью рабочего набора реставратора. — Он с улыбкой достал из ящика стола пару белых шелковых перчаток, надел их и извлек обложку из пакета.

— Подойдите сюда. — Невинс проследовал к высокому белому столу в одном из углов комнаты и поманил ее за собой. Положив обложку на стол, он аккуратно ее расправил. Включил рабочее освещение над столом и достал лупу. Держа ее над обложкой, он дал Фелиции взглянуть. Она смогла различить буквы, как бы отпечатавшиеся на коже, но не разобрала ничего из написанного.

— Это латынь. Боюсь, этот палимпсест пока не вызвал в научных кругах большого интереса. Мы только недавно его открыли, и никто еще не приступал к систематической работе по его расшифровке. Скорее всего виной тому его статус: в нем привыкли видеть принадлежавший По раритет, а не возможный исторический источник.

— А его вообще можно прочитать?

— Да, скорее всего. Существуют различные технологии исследования текстов такого рода — например рентген или мультиспектральная фотосъемка, позволяющая усилить контраст фона и следов смытых чернил. Благодаря этим технологиям специалистам Института Джона Хопкинса удалось прочитать четыре пятых скрытого текста знаменитого палимпсеста Архимеда. Восстановленный текст оказался не чем иным, как неизвестным доселе трактатом греческого ученого Архимеда.

— Того, кто сказал «эврика»?

— Точно. Кстати, а вы знаете, что единственная научная работа Эдгара Аллана По называлась «Эврика»?

— Нет.

— Этот факт, конечно, совершенно не относится к делу, зато дает довольно ясный пример того, что литературоведы называют интертекстуальностью. Пример, как некоторые слова и предложения переходят из произведения в произведение и фрагменты старых текстов встраиваются в новые, образуя своего рода подтекст.

— То есть когда мы называем какое-либо произведение глубоким, это всего лишь значит, что в него включены куски написанных раньше вещей? — спросила Фелиция.

— Можно сказать и так, — со смехом согласился Невинс. — Понятие палимпсеста можно использовать как наглядный образ того, что все тексты так или иначе написаны «поверх» своих предшественников. Но вернемся к вашему вопросу. В настоящее время палимпсест Архимеда хранится в Художественном музее Уолтерса. Чтобы прочесть оставшуюся пятую часть палимпсеста, использовали рентгенофлуоресцентный анализ. Но на нашем палимпсесте я вижу признаки многократных переписываний: больше двух раз, может быть, даже четыре-пять. Согласитесь, это значительно усложняет расшифровку. Но не делает ее невозможной.

— А вы, неужели вы никогда не думали сами провести этот анализ? — бесцеремонно спросила Фелиция.

— Собственноручно — нет. Книга является собственностью музея. Честь открытия палимпсеста принадлежит Бонду. Он обнаружил скрытый текст этой весной. У меня сложилось впечатление, что он развернул некую исследовательскую работу, но я об этом практически ничего не знаю. На мою долю выпала регистрация новых сведений о книге и исправление разных каталогов, а также информирование некоторых специалистов. Я даже упомянул эту находку на одной из конференций, на которой мне довелось присутствовать. Но, как я уже говорил, пока никто не клюнул. В академических кругах, к сожалению, это обычное дело. Вы не поверите, сколько неизученного пылится на полках. Теперешние ученые не берутся исследовать подозрительные объекты, боясь зря потратить время и подставить под удар репутацию. Да и записаны тут скорее всего какие-нибудь средневековые бредни. Материал для дипломной работы, не больше.

— Но ведь этот палимпсест может оказаться и важным историческим документом?

— Может. Сложность в том, что мы не знаем точно, откуда эта обложка взялась. Никто ее не проверял. Хотя есть хорошая зацепка, если кто-нибудь заинтересуется. На титульном листе книги написано имя.

Невинс вернулся к столу и взял внутренности книги. На первой странице действительно оказалась надпись, на взгляд Фелиции, абсолютно неразборчивая.

— Не знаю, как правильно произносить это имя, — продолжал Невинс. — Если буквы вам кажутся неясными, я охотно его для вас перепишу. — Он что-то нацарапал на липучем квадратике для заметок и протянул ей.

Теперь буквы складывались в имя: Broder Lysholm Knudtzon — Бродер Лисхолм Кнудтзон.

— Если бы спросили меня, я бы сказал, что имя — скандинавское, — заметил Невинс.

— Вы ведь являетесь коллекционером-библиофилом, господин Невинс? — начала Фелиция, убирая листок с именем к себе в папку.

— Да, это вполне верно.