Царство Флоры

Колосов вспомнил гобелен на стене в его доме и там, в Воронцове. Это просто тряпка, пустяк. А сама картина – где-то в музее. И это всего-навсего холст, рама, краски, воображение художника. Пуссен… Он о нем и не слышал-то никогда прежде. А про всю эту мифологию читал только в школе, когда проходили Древнюю Грецию, с грехом пополам. И тем не менее он сумел понять его, вычислить, разгадать. Нет, не сумел бы, не догадался. Если бы не Катя… Она снова помогла. Что она там хотела? О чем звонила? Выяснил ли он что-то о военных из окружения Балмашова? А он не выяснил. Был ведь в Воронцове и забыл спросить Тихомирова. Хотя тот вряд ли мог сказать ему правду. Он же ЕГО друг. Вот счастьице-то – быть школьным корешком маньяка.

Где он сейчас? Где Балмашов? Какую машину он еще угнал? Ведь ему нужна машина, необходима. А свой «мерс» он бросил, как разбитую рухлядь. Он вообще все бросил, все, что составляло смысл его прежней жизни. Это значило лишь одно – он сжег за собой все мосты. Все до единого. И уже не вернется оттуда, из этого своего проклятого Царства Флоры. У него теперь только он один и есть – вымышленный мир, ассамблея мертвецов – окровавленных, усыпанных цветами.

Колосов сел за руль. Ну что – домой? Попытаться заснуть после двойного эспрессо?

Прямо в глаза пялился дорожный фонарь. Как бельмо.

Звонок.

Кто-то из ребят, сотрудников? Или главковский дежурный? Но отчего же тогда… Этот странный позорный холодок в груди, как тогда там, на темной безлюдной набережной. Стыд какой! Начальник отдела убийств боится, трусит, нет, нет, конечно же, не трусит – однако все же колеблется, медлит… Или же это интуиция срабатывает? Нет, это позор, малодушие. И вообще все это вздор. Страх, ужас – вздор. Смерть… Она… Она подождет. Просто у него такая работа – ему могут позвонить среди ночи, и он обязан… Иначе и уважать-то себя не стоит. Иначе только и остается трусу – взять пистолет и застрелиться.

– Колосов слушает.

– Это я… я из Воронцова… Уехал, а потом вернулся…

Тихомиров. Колосов с трудом узнал его голос.

– Он мне звонил.

– Балмашов?!

– Он вызвал меня туда, и я вернулся… Он просил меня помочь. – Голос Тихомирова истерически срывался. – Я сразу вернулся… Господи, помогите мне… Он… Помогите же мне, вы обещали помочь! Здесь труп, тут у нас, в конторе!

– Кто убит?! – Колосов уже заводил мотор.

– Фаина! Помните ее, вы о ней спрашивали? Я буквально наткнулся на нее в темноте. Я хотел… Подождите… постойте… Что это?!

– Тихомиров! Сергей!

На том конце раздался грохот, отчаянный крик и потом гудки, гудки…

Колосов выруливал со стоянки. Одновременно пытался набрать номер дежурного по главку. Тут телефон зазвонил снова.

– Никита, ничего, что так поздно? Я тебя не разбудила? Но я должна…

Катя. Ее тут только не хватало. В такой момент!

– У тебя занято было, а должна тебе сказать… немедленно… это очень важно…

– Я возвращаюсь в Воронцово. Балмашов убил Фаину. Возможно, он там. Тихомиров звонил – с ним что-то случилось, связь оборвалась. Катя, я еду туда и…

Телефон издал предупреждающий сигнал и вырубился. Батарейка села. Черт!!! Но Колосов в этот момент не обратил на это внимания. Он мчался на предельной скорости, обгоняя, перестраиваясь, лавируя в потоке машин, которых, несмотря на поздний час, было на МКАД предостаточно.

– Анфиса, ты все слышала? Я еду, я немедленно еду туда. Я должна! Анфиса, милая, Никита… Он в опасности!

Катя… Честно говоря, как всегда в патовый момент, она не знала, за что толком хвататься. За сумку, за куртку, снова за телефон? Она знала только одно: она отправится в Воронцово немедленно. Хоть на помеле, хоть на палочке верхом, но доберется туда как можно скорее.

Анфиса испуганно ахнула, но тут же выпалила: «Я с тобой!» Катя была уже на пороге фотостудии, когда ее подруга, на бегу роясь в своей непомерно большой сумке, отыскала там нечто и с ликующим возгласом сунула ей в руку.

Это был… пистолет! Нет, нет, конечно же, не настоящий…

– Вот, держи. У Веньки Горбаха из ИТАР ТАСС на плеер вчера выменяла. – Анфиса теперь уже рылась в сумке в поисках ключей – запереть студию. – После нашего с тобой вояжа в клуб. Он такие с института собирает. Это, между прочим, «парабеллум».

– «Парабеллум»? – Катя крепко сжала пистолет, еще не веря в его чудесное появление.

«Мы будем отстреливаться. Я дам вам «парабеллум»…»

– Это зажигалка, а сделан как настоящий. Вот тогда бы в клубе нам пригодился – Фаньку пугнуть и…

– Анфиса, Балмашов убил Фаину. Ты понимаешь? Она мертва! А Никита… Он… Это долго объяснять, но мне кажется… У меня плохое предчувствие. Тот Аякс, который на картине, он… Понимаешь, Балмашову уже нечего терять. Он одержимый. Кажется, он намерен довести свой план до конца. Едем! Только бы не опоздать! – Катя увлекала за собой подругу из подворотни на темный Гоголевский бульвар.

Первый водитель такси, которого они остановили, заслышав про Воронцово, рассмеялся им в лицо и был таков. Второй только махнул рукой: «За город, ночью? Вы что, девчонки, очумели?»

Катя вытащила кошелек, вынула все деньги, Анфиса тоже выгребла всю свою наличность.