Царство юбок. Трагедия королевы

Слегка обернувшись по тому направлению, куда были устремлены взоры Лидии, он увидал на тусклом фоне драпировок ярко-розовое пятно и изящные очертания стройной женской фигуры, заслонявшей от него лицо зятя. Герцог нежно любил свою дочь, но в то же время безгранично ценил силу ее ума, а потому при виде розовой фигуры только презрительно пожал плечами, решив, что Лидия слишком умна, чтобы думать о таком вздоре, как флирт этой безмозглой куклы, стремящейся покорить сердце милорда.

Леди Эглинтон тоже заметила неудовольствие на лице Лидии, когда она говорила об Ирэне.

— Наконец-то мой сын проявляет немного здравого смысла, — решительно сказала она, — С какой стати Франции совершать безрассудства и впутываться в это, может быть, безнадежное дело?

— С такой стати, что она должна исполнить торжественно данное обещание, — тихо прервала ее Лидия, — и безнадежность дела, о которой вы упомянули, делает это обещание вдвойне священным.

— Его величество иначе смотрит на это, — с неудовольствием возразила старая леди, — а ему, я думаю, лучше знать, чего Франция должна держаться, чтобы не запятнать своей чести.

Разумеется, на это заявление нельзя было ничего возразить, и хотя про себя Лидия шепнула: «Не всегда!» — ее уста не произнесли ни одного слова. Она умоляюще взглянула на отца; ей больше, чем когда-нибудь, хотелось остаться с ним наедине, расспросить его обо всем, успокоить себя относительно мучивших ее подозрений, а главное — отделаться от пошлой болтовни свекрови.

Но герцог не пришел ей на помощь, хотя обыкновенно тоже избегал вступать в прения с леди Эглинтон.

— В дипломатии бывают моменты, дорогое дитя… — начал он после минуты тяжелого молчания.

— Отец, — твердо прервала его Лидия, — позволь мне раз навсегда сказать тебе, что у меня на это свои взгляды. Пока я имею право голоса в деле управления Францией, я не позволю ей пятнать свое честное имя чудовищным предательством и не позволю бросить на произвол судьбы друга, доверившегося ей и ее обещаниям.

Голос ее дрожал. Ее смутил многозначительный взгляд, которым ее отец обменялся с леди Эглинтон, а между тем ведь все зависело только от нее самой. Никто, даже король, никогда не требовал у нее отчета в том, как она распоряжалась государственными финансами, а тут весь вопрос был только в деньгах. Последнее слово принадлежало, конечно, самому Эглинтону, но он предоставлял ей полную свободу действий. В то же время, как это ни было странно, Лидии хотелось чьей-нибудь поддержки в этом деле, почему — она сама не могла объяснить себе. Она не сомневалась в правоте своих намерений, но ей нужна была чужая инициатива или, по крайней мере, одобрение отца или короля, а вместо этого она смутно чувствовала какую-то интригу.

Отношение короля к молодому претенденту открыло ей глаза: интриги, ложь, фальшь и предательство гнездились в каждом углу роскошного Вестфальского дворца, а эгоизм был единственным двигателем всех разряженных кукол.

Впервые, может быть, с тех пор как в ее руках была власть, почувствовала Лидия разочарование и полную безнадежность своих стремлений. Открыв стеклянную дверь, она вышла на балкон и дала полную волю своим мечтам. Но мысли ее были тревожны и печальны, а с лица не сходило озабоченное выражение. Воздух с каждой минутой становился все жарче; с гигантской клумбы красной герани несся острый запах, приятно освежавший обоняние. Пред молодой женщиной расстилался широкий горизонт с легкими перистыми облаками. Стараясь не слышать резкого смеха миледи и болтовни безмозглых глупцов, она прислушивалась к плеску воды в фонтанах, к чириканью воробьев да к далекому-далекому, сладкому и грустному пению жаворонка, несшемуся к ясному небу.

Раздавшийся на плитах балкона шум шагов прервал размышления Лидии. К ней подходил отец, все еще с тем же смущенным выражением на красивом лице. Порывисто, вся дрожа от внутреннего волнения, бросилась Лидия к единственному человеку, которому вполне доверяла, и схватила его за руки.

— Дорогой, дорогой мой отец, — с мольбой заговорила она, — ты ведь поможешь мне, да, ты поможешь?

— Но что же можем мы сделать, дорогое мое дитя?

— Послать корабль «Монарх» на помощь Карлу Эдуарду, — ответила она, — это так просто.

— Это очень рискованно и будет стоить больших денег. При настоящем положении казны…

— Отец, Франция может позволить себе эту маленькую роскошь, чтобы не ставить на карту своей чести.

— Да, но англичане обозлятся на нас.

— Англичане будут сражаться с нами, но они и теперь это делают.

— Риск, дорогое дитя мое, риск!

— Да где же риск, отец, милый? — горячо сказала Лидия, — Скажи мне, в чем ты видишь риск, если мы пошлем «Монарха» к берегам Шотландии с секретными предписаниями, к месту, известному только лорду Эглинтону и мне, так как несчастный принц открыл его моему мужу пред своей несчастной экспедицией. У капитана Барра ничего не будет с собою такого, что могло бы выдать цель его тайной поездки, кроме кольца на пальце с печатью моего мужа; это кольцо капитан Барр сам снесет на берег; во избежание предательства даже судовая команда ничего не должна знать.