Царство юбок. Трагедия королевы

— А что же будет без меня в Отель Дье? Кто заменит меня? Вот главари революции и смотрят сквозь пальцы на мои костюмы. Но поговорим лучше о больной. У нее сильная лихорадка; нужно принять меры, чтобы она не усилилась.

— Делай, что хочешь, гражданин, только поправь мне мою Жанну Марию, а то я сойду с ума в этом проклятом доме! Она только оттого и заболела, что не привыкла сидеть на месте, сложа руки; а в этом Тампле мы сидим, как в клетке; это-то и есть причина ее болезни. Жена не выходит на воздух, сидит без движения и не работает.

— Почему же она больше не работает и не выходит на улицу?

— Потому что не смеет, — запальчиво воскликнул Симон. — И во всем виноват этот проклятый змееныш, который отравляет нам всю жизнь, из-за него я не могу больше никуда ходить и должен жить, как заключенный преступник, да и жена тоже должна сидеть дома.

— Да, — застонала Жанна Мария, с трудом приподнимаясь с подушек, — во всем виноват этот проклятый мальчишка; он сглазил меня! Он опять глядит на меня, и его глаза горят, как свечки!

— Проклятая змея! — закричал Симон, бросаясь с поднятыми кулаками на мальчика. — Как ты смеешь смотреть на гражданку? Я научу тебя быть послушным!

Его кулак со всего размаху опустился на спину ребенка и уже поднялся для второго удара, но был удержан сильной рукой.

— Что ты хочешь сделать? — раздался громовой голос, и в глазах доктора Нодэна засверкали молнии.

Симон потупился, не выдержав взгляда доктора, но сейчас же разразился громким смехом и воскликнул:

— Какой ты шутник, гражданин!.. Ты кричишь на меня, как в театре кричат на злодеев. Стоит ли подымать такой шум из-за того, что я хочу немного поучить этого мальчишку, когда он того заслуживает?

— Это правда, — ответил Нодэн, овладев собой, — я немного вспылил, но это происходит оттого, что я считаю тебя не только хорошим республиканцем, но и порядочным человеком, а потому мне было больно видеть твой поступок, недостойный хорошего республиканца и порядочного человека.

— Что же я сделал такого плохого? — с изумлением спросил Симон.

— Посмотри на этого бедного, разбитого, распухшего и тупоумного мальчика, — сказал старик, указывая на тихо плакавшего и дрожавшего всем телом ребенка, — посмотри на него, гражданин, и не спрашивай меня, что ты сделал плохого.

— Вот глупости! — со смехом воскликнул Симон, — Ему так и надо! Ведь это сын госпожи Вето!

— Он человек, — сказал доктор Нодэн, — и, кроме того, беспомощный мальчик, сирота, отданный под твое покровительство, чтобы ты воспитал его, как своего сына. Разве ты стал бы так бить своего сына, гражданин?

С постели донеслись громкие рыданья; они совсем смутили Симона.

— Нет, — тихо ответил он, а затем мрачно продолжал: — Но мой сын не стал бы так злить меня, как этот проклятый мальчишка. Он сердит меня с утра до вечера и никогда не делает того, что я хочу. Когда я велю ему петь со мной, он молчит, а когда я приказываю ему сидеть смирно, он шумит. Поверишь ли, гражданин, он не дает мне спать ни одной ночи! Он встает среди ночи и начинает громко читать молитвы, так что будит меня и жену.

— От этого я заболела, — застонала Жанна Мария, — я ни одной ночи не могу спать!

— Ты слышишь, гражданин? Гражданка так испугалась, что захворала. Ты сейчас увидишь доказательство непослушания этого мальчишки. Капет, сюда!

Мальчик с трудом поднялся со своего места и подошел к мастеру.

— Капет, давай петь, — приказал Симон, — ты должен доказать гражданину доктору, что ты хороший республиканец и совсем забыл, что ты сын австриячки; споем песню о госпоже Вето! Живей! Пой! Слышишь?

Наступила небольшая пауза, затем мальчик поднял распухшее лицо и, устремив взор своих голубых глаз на лицо сапожника, проговорил твердым голосом:

— Гражданин, я не стану петь песни о госпоже Вето; я не забыл моей милой мамы и не могу петь о ней ничего дурного; я люблю свою маму и…

Голос мальчика зазвенел и оборвался; он залился горькими слезами, но, прежде чем поднятый уже кулак Симона опустился на голову маленького мученика, с постели раздались громкие крики:

— Симон, поди сюда!.. Помоги мне, вынь нож из моего сердца, я умираю, — кричала Жанна Мария.

— Какой нож? — воскликнул Симон, подбегая к больной.

— Тише, — прошептал доктор, — она бредит. Ты должен беречь ее, гражданин, а то она умрет. Я сейчас пришлю ей успокоительное лекарство. Завтра утром я приду опять. Не забудь, Симон, что больной прежде всего нужен покой, а то у нее может сделаться нервная горячка.

— Моя жена и нервы!.. — проворчал сапожник по уходе доктора, — Первая вязальщица гильотины и вдруг нервы и слезы! Надо беречь ее, а то, чего доброго, она умрет и оставит меня одного с этим противным мальчишкой! Иди, Капет, в свою камеру и не смей показываться мне на глаза, а то я задушу тебя!