Царство количества и знамения времени

Особенно любопытно здесь то, что так понимаемая тенденция к простоте, так же как тенденция к «единообразию», как бы параллельная ей, теми, кто попал под ее влияние, принимается за усилие по «объединению»; но на самом деле это "объединение наизнанку", как и все, что направляется к области чистого количества или к субстанциальному и низшему полюсу существования; здесь мы встречаем еще раз карикатуру на единство такого рода, которое мы уже рассматривали с другой точки зрения. Если настоящее единство тоже может быть названо «простым», то в совершенно отличном от этого смысле, а именно в том, что оно является существенно неделимым, что с необходимостью исключает всякую «составленность» и предполагает, что оно никогда не может быть понято как образованное из каких-либо частей; однако, и здесь есть как бы пародия на эту неделимость в том, что некоторые философы и физики приписывают своим «атомам», не замечая, что они не совместимы с телесной природой, так как тело, понимаемое как бесконечно делимое, которое по определению есть нечто протяженное, обязательно всегда составлено из частей, и сколь бы ни было оно маленьким и как бы ни хотели его таковым представить, это ничего не меняет, так что понятие корпускулы является противоречащим само себе; но очевидно, что такое понятие хорошо согласуется с понятием простоты, зашедшим так далеко, что оно уже не может больше соответствовать никакой реальности.

С другой стороны, если принципиальное единство абсолютно неразделимо, то оно не перестает от этого быть предельной сложностью, можно сказать, потому что оно содержит в себе "в высшей степени" все то, что на низших, так сказать, ступенях составляет сущность или качественную сторону проявленных существ; достаточно сослаться на то, что мы объяснили выше об истинном смысле, который следует понимать под выражением "угасание я", чтобы понять, что именно здесь любое «преображенное» качество сохраняется в своей полноте, и что различение, освобожденное от всякого «разделяющего» ограничения, доведено здесь до своей высшей степени. С того момента, как вступают в проявленное существование, ограничение появляется в форме самих условий, которые определяют каждое состояние и каждый способ проявления; когда опускаются на все более низшие уровни этого существования, ограничения становятся все более и более тесными, а возможности, присущие природе существ, все более и более узкими, что заставляет сказать, что сущность этих существ следует за этим, упрощаясь в той же самой мере; и это упрощение таким образом постепенно спускается ниже самого существования, то есть до области чистого количества, где оно в конце концов доходит до своего максимума через полное вытеснение всякого качественного определения.

Из этого видно, что упрощение строго следует нисходящему движению, что в современном языке, инспирированном картезианским «дуализмом», должно быть описано как идущее от «духа» к «материи»; сколь ни были бы неадекватны эти оба термина, замещающие термины «сущность» и «субстанция», все-таки может быть небесполезно нам их здесь использовать для лучшего понимания. Действительно, самое необыкновенное, когда это упрощение стремятся приложить к тому, что относится к самой «духовной» области или, по крайней мере, к тому, что еще способно как-то ее представлять, захватывая религиозные концепции так же, как и философские и научные; самый типичный пример этого — протестантизм, где это упрощение выражается одновременно и в почти полном устранении обрядов и в преобладании морали над учением, которое тоже все больше и больше упрощается и сокращается до того, что оно сводится почти на нет, к нескольким элементарным формулам, которые каждый может понимать по своему усмотрению; протестантизм в своих, впрочем, многообразных формах, является единственным религиозным продуктом современного духа, и хотя он еще не дошел до того, чтобы отбросить всякую религию, но однако он движется в этом направлении в силу антитрадиционных тенденций, присущих ему и даже, собственно говоря, его конституирующих. Доходя до предела этой «эволюции», как сказали бы сегодня, религия полностью заменяется «религиозностью», то есть смутной сентиментальностью без всякого реального значения; и это предпочитают рассматривать как «прогресс», что хорошо показывает, каким образом для современного мышления перевернуты все нормальные отношения, в чем хотят видеть «спиритуализацию» религии, как если бы «дух» был бы лишь пустым обрамлением или «идеалом» столь же туманным, сколь и незначащим; это то, что некоторые из наших современников называют также "очищенной религией", и она действительно такова настолько, что оказывается лишенной всякого положительного содержания и не имеет уже никакого отношения к какой-либо реальности!