Царство красоты (фрагмент)

Sophie: Самокритично :). Когда же ты догонишь меня?

Ash: Боюсь, что никогда - ты слишком резво несёшься. Вон, даже мечты мои уже почти исполнила в собственной интерпретации!

Sophie: Жизнь коротка, Эштон, некогда раздумывать. Ты вот всегда слишком много думал и…

Ash: И в суп попал!

Sophie: Именно :) Относись ко всему проще, не ищи подводных течений там, где их нет, и всё вокруг тебя само собой наладится!

Ash: Хочется в это верить.

Sophie: Хотеть мало, нужно действовать, Эштон.

И я действую: принимаю решение лечь в наркологическую клинику. Почти две недели уходит на подготовку, бюрократию и обследования, и я уже почти пациент их богадельни, как вдруг мне звонит отец:

- Эштон, я буду у тебя завтра вечером. Нужно поговорить. Встретимся там же.

Глава 12. Второй разговор с отцом

Мы сидим за маленьким столиком у панорамного окна с видом на море и пляж, в той же кофейне, что и в прошлый раз.

- Есть вещи, которые невозможно скрыть, Эштон. Даже тебе - виртуозу в этом мастерстве. Если исходить из того, что биологически ты - мой сын, а твоя внешность это подтверждает, то ты должен был унаследовать от меня одну занятную особенность - моногамию. Понимаешь, о чём я?

Смотрит в глаза, не отрываясь, сканирует, испытывает, изучает. Я чувствую, что этот день и эта беседа вывернут меня наизнанку, но сделать ничего не могу: мой мозг словно под гипнозом, и я не в силах отвести взгляд - его карие, точно такие же как и мои, глаза приковали намертво.

- Понимаешь меня или нет?! - повторяет свой вопрос.

- Смутно! - признаюсь.

Отец откидывается на спинку всем телом и, будто расслабившись, отпускает меня, устремив свой взор на раскинувшуюся под нами бухту.

- Мы передаём по мужской линии способность необычно сильно любить одну женщину. Только один единственный раз в жизни это происходит с нами: с моим дедом, отцом, со мной самим. Я свою женщину нашёл в семнадцать, мой отец - в том же возрасте, и, насколько мне известно, у деда была та же история. Сделай выводы.

Я делаю. Молча.

- Сложность ситуации в том, что эта особенность даёт нам два пути: вовремя это понять и иметь возможность полноценно и счастливо прожить свою жизнь, создав большую крепкую семью, где царствует любовь на зависть соседям, или же … утонуть в разочарованиях. Мой отец женился рано, зачал четверых детей, но судьба так распорядилась, что выжил только я. Дед прожил в несчастье с нелюбимой женщиной, со слов моего отца, мучил её, пока не угробил. А знаешь почему?

- Почему?

- Потому что она была «не той», и он за это её ненавидел. Мне пришлось вырвать свою женщину, а вместе с ней и свою жизнь, из чужой семьи… Много бед наворотил, много ошибок наделал, но до этого момента жил так счастливо, как и сам не предполагал, что такое вообще возможно.

- До этого момента?!

Мне не нравится то, что он говорит, грудь давит предчувствие неизбежной беды, трагедии, какого-то аномального потрясения.

Я жду, замерев, затаив дыхание, и он это делает:

- У меня рак, Эштон. Рецидив. Время упущено, сам виноват: проигнорировал уже знакомые симптомы, вовремя не стал обследоваться.

Пауза, я жду, что он посмотрит мне в глаза - хочу увидеть в них подтверждение сказанному, что это не блеф, не какая-то чёртова игра! Не могу поверить в услышанное, в голове каша… и пустота. Не хочу верить!

- Лера не знает, никто не знает и не должен.

И вот теперь только он позволяет мне заглянуть в себя, и я вижу, что всё правда…

Боль… Боль... Боль!!! Она рвёт мою душу на части! Не хочу в это верить! Не желаю! Какого чёрта?!

- Почему ты … сейчас не в больнице, почему не лечишься?

- Не хочу.

У меня ступор.

- Помнишь, я сказал чуть раньше, что мужчины в нашем роду несут в своих генах способность аномально сильно любить?

- Да.

- А что такое любовь, по-твоему, Эштон?

- Не знаю, желание быть рядом как можно больше… наверное, - выдавливаю, пытаясь сосредоточиться на его вопросах.

- И всё?

- Нет. Ещё потребность в сексе с этим человеком.

Он смеётся.

- Я не понимаю только, зачем мы здесь сидим и говорим об этой ерунде, когда ты смертельно болен и прямо сейчас должен лежать под какой-нибудь капельницей с химией, способной тебя вылечить! - мой голос ровный и спокойный, хотя желание вопить сейчас одно из самых серьёзных.

- Потому что любовь, Эштон, это когда ты ставишь интересы любимого человека выше своих. Всегда. Думаешь в первую очередь о нём и лишь потом о себе.

Снова пауза, он даёт мне возможность полноценно осмыслить сказанное и снова цепко держит мой взгляд своим. Но я не чувствую конкуренции в его взгляде, не в этот раз.

- Я люблю вас обоих слишком сильно, - его голос ровный, спокойный, сильный.

- И?! – я даже не спрашиваю, о ком речь. И без того ясно.

- И я не хочу, чтобы она снова это проходила. Ты понятия не имеешь, что это такое, и насколько ей будет тяжело. Когда всё кончится, у неё не останется сил выжить самой.

- Бред… это всё бред! Думаешь, если умрёшь без лечения, ей будет легче? По-твоему, лучше жить с мыслью, что не было сделано даже попытки спасти?