Царство крыс

У Профессора имелись три засаленных томика, которые он очень берег и перечитывал время от времени при неверном свете свечи. Иногда Васька брал один из них и тоже делал вид, что читает.

— Василий, — добродушно говорил Профессор, — ну что вы там можете понять?

— Да все могу!

И Васька по складам зачитывал:

— Вста-ла из мра-ка мла-дая с пер-ста-ми пур-пур-ны-ми Э-ос.

— Ну, и о чем тут говорится? — спрашивал Профессор.

— А что такое — «пер-сты пур-пур-ные»? Не по-нашему…

— Перст — палец, пурпурный — это красный цвет, — объяснял Профессор. — Ну, сознайтесь, Василий, что вы не понимаете. В вашем случае невежество простительно.

— Да все я понимаю! — огрызался Васька. — Что ж тут не понять? Девчонка ночью славно поохотилась, оттого и руки по локоть в кровищще.

— Эх, Василий! — вздыхал Профессор. — Ну при чем тут «кровищща»? То есть, конечно, греческие боги в большинстве своем были мстительны и кровожадны. Но здесь-то говорится совсем о другом…

Один раз Васька слегка разговорился. В тот день они на редкость сытно наелись, и Эльф, пребывая в добром расположении духа, мурлыкал себе под нос что-то, похожее на песню. Только вот слова, которые доносились до Игоря, были какие-то странные: дикие и недобрые.

— Что это? — спросил он.

— Вот, слушай. — И Васька продекламировал:

Пока вам был нужен только мой яд
В го-мео-па-ти-чес-ких дозах любви,
Но вам понадобился именно я —
И вы получите нож в спину!
Нож в спину — это как раз буду я!
Нож в спину — это как раз буду я![1]

Слово «гомеопатических» далось бродяге явно с трудом и заинтересовало Игоря своим необычным звучанием.

— А что такое «го-мео-па-ти-чес-ких»? — спросил он.

— Не знаю, — пожал плечами Васька. — Но красиво, правда?

Игорь пожал плечами в ответ:

— Странные какие-то стихи…

— Инструкция по выживанию, — пояснил Эльф с нотками превосходства в голосе.

— A-а, тогда ясно, — кивнул Громов, лучше всего уяснивший насчет ножа в спину. — Нет человека — нет проблемы. Толково…

— Да нет, ты не понял. Группа так называлась — «Инструкция по выживанию». Которая эту песню написала и пела. Мамашке моей нравилась.

Совершенно запутавшийся Игорь покачал головой. Какая группа? У них на Красной линии песни писали не группы, а официально утвержденные поэты, прославлявшие товарища Москвина и его наиболее отличившихся соратников. Ведь не каждому можно доверить такое ответственное дело — прославлять генсека. А исполнял их хор. Может, это и есть — группа? Но спрашивать Ваську он не решился.

— А вы, Василий, любите музыку? — поинтересовался Профессор. Васька нехорошо уставился на него — так, что Северцев неловко заерзал на месте. Пауза затянулась.

— Ненавижу, — наконец громко и отчетливо произнес Васька.

— Но… почему? — неуверенно спросил Профессор.

Эльф злобно ощерился, став похожим на загнанную в угол крысу.

— Потому что сыт по горло! — злобно выплюнул он. — Если б тебя, голодного, в любую погоду таскали на рок-концерты под открытым небом, ты бы тоже возненавидел — спорим? Если б стоял там под дождем и снегом, а грохот ударной установки выносил бы тебе мозг. Особенно если барабанщик то и дело не попадает в такт.

— Я как-то не задумывался об этом, — озадаченно пробормотал Профессор. — Я скорее имел в виду консерваторию…

Васька уже немного успокоился.

— Хрен его знает. Может, мне и понравилось бы в консерватории, — задумчиво протянул он. — Особенно если бы там был буфет, чтоб можно было наесться до отвала…

Громов не очень представлял себе, что такое консерватория, зато хорошо знал, что такое консервы. Может, они там хранились? А музыка тогда при чем? Чтобы не злить понапрасну Ваську, он решил не уточнять. Зато немного погодя, когда Эльф куда-то удалился, задал Профессору куда больше интересующий его вопрос:

— Что такое «го-мео-па-ти-чес-ких»?

— Лекарства такие раньше были, — отмахнулся Профессор. — Сейчас трудно объяснить, да и зачем?

Игорь опять ничего не понял. Лекарства? При чем тут тогда любовь?

«Интересно, — подумал он, — что свело вместе таких непохожих друг на друга людей? И зачем они здесь живут?»

Впрочем, ответ на второй вопрос найти было несложно. Им просто некуда было деваться.

* * *

Как понял Игорь, бродяги обитали в каком-то подсобном помещении примерно в середине туннеля, ведущего от Чеховской к Цветному бульвару. Профессор говорил, что добрался сюда с Новослободской, когда его выгнали с Ганзы. Откуда пришли Марина с Женей, понять было трудно — Марина каждый раз рассказывала новую историю. Васька тоже предпочитал помалкивать.

Из рассказа Профессора Игорь узнал, что Цветной бульвар вроде бы с виду почти цел, но находится в аварийном состоянии. Стены потрескались, станция в любой момент может просесть. Поэтому там никто не живет. А соседняя с ним Трубная и подавно сильно разрушена. Игорь слышал, что во время Катастрофы некоторые станции целиком или частично обрушились, погребая под собой укрывшихся на них людей. Так вышло и с Трубной.