Царство льда

Петерман не понимал, почему те же самые европейские страны, которые ратовали за отправку исследовательских отрядов в малярийные джунгли Африки, не могли смириться с периодической гибелью своих отважных сынов на арктическом севере. Вообще-то, настаивал он, полярные регионы были гораздо безопаснее Черного континента. «Десятилетиями, – говорил он, – наши путешественники один за другим гибли в глубине самых опасных континентов, особенно Африки, то от рук фанатичных туземцев, то от тяжелого климата, в то время как в арктических экспедициях такие жертвы случаются крайне редко».

Однако увиденное в Америке – и особенно в Филадельфии – убедило Петермана, что Соединенным Штатам хватит смелости решиться на это предприятие. Посетив Всемирную выставку, Петерман нанес визит в Вашингтон, Балтимор и Военно-морскую академию в Аннаполисе. Он осмотрел Бостон, несколько городов Новой Англии и Ниагарский водопад. Куда бы он ни приезжал, везде его встречали с почестями. Ведущие ученые страны превозносили его. В Вашингтоне он встретился с кандидатом на пост президента Резерфордом Хейсом и был удостоен официального приема. Репортеры неотступно следовали за ним и цитировали его слова. Его поездка по Америке напоминала круг почета на закате выдающейся карьеры. Все это стало для него приятным сюрпризом: Петерман и не догадывался, что в Соединенных Штатах его так любят.

10 июля Петермана пригласили выступить перед Американским географическим обществом в Нью-Йорке. Мероприятие было организовано в Чиккеринг-Холле на углу Пятой авеню и Восемнадцатой улицы. В зале было ужасно жарко и влажно – северо-восточную часть страны как раз настигла волна жаркой погоды, – и все же послушать знаменитого немца пришла целая толпа народа. «Жара едва не убивала меня», – сказал впоследствии Петерман. После короткого органного концерта он вышел на сцену.

Он мог без устали говорить об этой уникальной стране и ее кипучей энергии и рассыпаться в благодарностях перед хозяевами. «Я неимоверно счастлив, что мне довелось увидеть эту великую страну и познакомиться с ее людьми», – начал он. Его впечатлило, что столичный Вашингтон «выстроен в соответствии с удивительным планом, а таких больших парков и площадей нет ни в одном другом городе мира». Ему особенно понравился Нью-Йорк, где он остановился в роскошном отеле «Бреворт». «Этот город, – сказал он, – и особенно его Бродвей, кажется мне своего рода первым меридианом, где встречаются два мира – западный и восточный».

В Аннаполисе доктору Петерману довелось побывать на выпускном в Военно-морской академии и посмотреть, как счастливые мичманы получают дипломы и подбрасывают в воздух свои шапочки. Он был уверен, что однажды Америка создаст великий флот, который сыграет роль не только в войне, но и в мирных исследованиях. «Когда в Аннаполисе я узнал, что в настоящее время эксплуатируется лишь одно военное судно, – сказал Петерман, – я снова убедился, что эта великая нация, по сути своей – страна мира».

Вскоре Август Петерман вернулся в Германию, но прибыл туда изменившимся человеком. «Поездка превзошла все мои ожидания, – признался он. – Увиденное восхитило меня». По его мнению, Соединенные Штаты стали новым двигателем, который толкал вперед весь мир. Они стояли «во главе всего человеческого прогресса и культуры, которую только можно найти на свете. Это богатая и благодатная страна, земля чудесных природных задатков».

Затем, намекая на поразительную Всемирную выставку, Петерман заключил: «Желаю вам и всей вашей стране такого же прогресса и процветания, который ознаменовал первые сто лет ее существования».

Глава 7 Сатисфакция

Джеймс Гордон Беннетт-младший любил создавать впечатление, что он появился в этом мире уже полностью сформировавшимся человеком – уникальным человеком без прошлого и без привязанностей, который никому ничего не должен. Но чтобы понять, насколько экстраординарное положение он занимал в социальной среде Нью-Йорка, а также в суровом мире американских газет, нужно копнуть глубже и обратить внимание на столь же экстраординарную карьеру его отца, Джеймса Гордона Беннетта-старшего.