Царство Тени

С вершины возвышавшегося над лагерем холма он увидел мужчин и женщин своего отряда, слуг Латандера, собравшихся на ритуал Встречи Рассвета. Ему было больно от чувства разделённости. Теперь он был их предводителем только в поле, но не в вере. Они смотрели на восток, спинами к Абеляру, глядя на небо, где тени закрывали встающее солнце. В утренней тишине раздались их голоса.

— Рассвет прогоняет ночь и даёт миру новое рождение.

Слова звучали и в голове Абеляра, эхо тысячи рассветных ритуалов, во время которых он говорил их своему богу. Он вспомнил первый раз — тогда он был всего лишь мальчишкой — когда аббат Денрил впервые научил его литургии. Перед лицом Бури Теней слова казались пустыми.

— Да осветит Латандер наш путь, да покажет нам мудрость, — говорили его товарищи, их голоса доносились до него в утренней мгле. Его собственные губы беззвучно повторяли эти слова, но он не произносил их вслух, больше не будет произносить их вслух — никогда.

— Ты должен быть среди них, — раздался голос его отца, заставив Абеляра обернуться.

На Эндрене была надета кольчуга и накидка с лошадью и солнцем Корринталей. Меч тоже был при нём. Абеляру отец казался худым, и под тяжестью недавних событий его волосы полностью поседели. Его всклокоченная борода, которую не подстригали уже много дней, делала Эндрена похожим на пророка или безумца.

Абеляр покачал головой.

— Больше я не один из них.

— Одним из них тебя делал не символ, который ты носил.

Мягкие слова Эндрена удивили Абеляра.

— Раньше ты не высказывал такого уважения к моей вере, отец.

Эндрен положил свою целую руку Абеляру на плечо.

— Я не высказываю уважение к твоей вере. Я высказываю уважение своему сыну. Свет в тебе, Абеляр. Так вы говорите?

Абеляр почувствовал, что краснеет, кивнул.

— Не Латандер поместил его туда, — сказал Эндрен. — И не Латандер сделал то, что было в тебе, ярче. Видят боги, даже не я поместил его туда. Но свет в тебе.

Абеляр не был так в этом уверен, но ответил только:

— Спасибо, отец.

Эндрен хлопнул его по плечу. Латандериты завершили Встречу Рассвета.

— Элден в порядке? — спросил отец.

— Да. Спит.

— Хорошо.

Какое-то время отец и сын стояли рядом в молчании, глядя, как свет солнца воюет с штормом тени, глядя, как серый рассвет уступает место холодному, полному сумрака дню.

— Нужно будет как можно быстрее собрать лагерь, — сказал Абеляр. — Уходить на запад. Эта буря с каждым часом становится всё хуже.

— На западе Оползень. Засуха уменьшила его, но это небо… — Эндрен указал на тучи, — готово наполнить его заново.

Абеляр кивнул.

— Перейдём у Стоунбриджа, обогнём южные отроги Грозовых пиков, направимся к Дэрлуну. Может даже, до самого Кормира. Там мы сможем реорганизоваться, возможно, получить помощь от Алусейр или западного дворянства.

Эндрен смерил взглядом далёкую бурю. Прогремел гром.

— Для этих людей это будет долгое, трудное путешествие. Они — не солдаты, которые приыкли к марш-броскам. И, подозреваю, число беженцев в наших рядах по дороге будет расти. За границами защищённых городов никто не отважится остаться на пути этой бури, какая бы магия её не призвала.

— Что нам известно о местонахождении войска главной правительницы? — спросил Абеляр. — Если нам нужно оставить людей, чтобы задержать их…

Абеляр почти вызвался сам возглавить этот арьергард, но вовремя сжал зубы. Он не оставит сына снова.

— Их поведёт Регг.

Эндрен кивнул. Наверное, он понял, с чем связана заминка сына.

— Разведчики в поле. Этим утром я ещё не получал отчёт. Я начну готовить людей. Потребуется день или два, чтобы привести всё в порядок.

Крик из палатки Абеляра вложил меч ему в руку и придал прыти его ногам.

— Элден!

Абеляр и Эндрен бросились к палатке и обнаружили Элдена сидящим на своей постели, карие глаза широко распахнуты от страха, слёзы чертят дорожку по чумазому лицу. Завидев Абеляра, он протянул к нему руки.

— Папа!

Абеляр обшарил взглядом палатку и тени, но ничего не увидел. Его отец сделал то же самое. Абеляр вложил меч в ножны, поспешил к сыну и взял его на руки.

— Что такое, Элден? Что случилось?

— Плиснились плохие люди, папа. Плохие.

Абеляр обхватил Элдена своими руками. Его сын зарылся лицом в отцовский плащ. Маленькое тельце Элдена сотрясалось от рыданий, и облегчение Абеляра от того, что он не обнаружил никакой настоящей угрозы сыну, сменилось неожиданным приступом ярости, который заставил его пожалеть, что он не заставил Форрина пострадать чуть подольше. Из-за того, что Форрин приказал сделать, его сыну годами будут сниться кошмары.

— Всё хорошо, — сказал Абеляр, гладя сына по волосам, разговаривая одновременно с ним и с самим собой. — Всё будет хорошо.

Эндрен положил руку на Элдена и свой обрубок — на Абеляра. Спустя какое-то время Элден перестал рыдать. Он поднял взгляд, и Абеляр вытер его слёзы и сопли рукавом.

— Ты холоший, папа?

Вопрос застал Абеляра врасплох, отобрал у него дар речи и заставил сердце бешено колотиться. Он посмотрел в карие глаза сына, не в силах найти слова.

— Папа? Ты холоший?

Спас его Эндрен.

— Он хороший человек, Элден. Всегда был хорошим человеком.