Царствование императора Николая II

Во время прений были резкие выпады против власти. «Мы знаем, - говорил Ф. И. Родичев, - сколько преступлений прикрыто священным именем Монарха, сколько крови скрыто под горностаевой мантией, покрывающей плечи Государя Императора». Доказывая, что никакие кары не остановят террора, Родичев воскликнул: «Этих людей можно наказать только прощением»; крайние левые обиделись на это выражение и стали доказывать, что амнистия - «акт элементарной справедливости».

Других речей почти не было слышно. Единственным выступлением «справа» во время прений об адресе была ироническая поправка волынского священника Концевича: когда из адреса исключили выражение «русский народ» (чтобы не задеть другие национальности), Концевич предложил включить в адрес слова: «Гос. Дума озаботится, чтобы Россия… потеряла свое своеобразие и даже свое имя». Государь следил за думскими прениями с возрастающим возмущением. Террор не прекращался: 1 мая был убит начальник петербургского порта адм. Кузьмич. Из провинции продолжали приходить вести об убийствах городовых…

В вечернем заседании 4 мая М. А. Стахович, один из немногих понимавших, как кн. С. Н. Трубецкой, язык обеих сторон, сделал попытку найти примирительный исход из возникшего конфликта - придать идее амнистии приемлемую для государя форму. «Крестьяне, избравшие меня в Думу, - говорил М. А. Стахович, - наказывали мне: «не задевайте Царя, помогите Ему замирить землю, поддержите Его…» Амнистия - огромный размах доверия и любви. Но почин - это еще не все. Кроме почина, существует еще ответственность за последствия, и эта вся ответственность останется на Государе… Я обращаюсь к тем, кто помнит, как десять лет назад в час помазания на царство Николая II Он в Успенском соборе при открытых царских вратах приносил Богу клятву… Он не может забыть этой торжественной клятвы «все устрояти для пользы врученных Ему людей и ко славе Божией…» Он знает, что здесь Он безответственен… но это не снимает с души Его ответа там, где не мы уже, а Он ответит Богу за всякого замученного в застенке, но и за всякого застреленного в переулке. Поэтому я понимаю, что Он задумывается и не так стремительно, как мы, принимает свои решения. Надо помочь Ему принять этот ответ. Надо сказать Ему, что прошлая борьба была ужасна таким бесправием и долгой ожесточенностью, что доводила людей до забвения закона, доводила совесть до забвения жалости. Цель амнистии - будущий мир в России. Надо непременно доказать, что в этом Гос. дума будет своему Государю порукой и опорой. С прошлым бесправием должно сгинуть преступление как средство борьбы и спора. Больше никто не смеет тягаться кровью. Пусть отныне все живут, управляют и добиваются своего не силой, а по закону. По обновленному русскому закону - в котором мы участники и ревнители, по старому закону Божию, который прогремел 4000 лет назад всем людям и навсегда - не убий».

И М. А. Стахович предложил включить в адрес слова: «Гос. дума выражает твердую надежду, что ныне, с установлением конституционного строя, прекратятся политические убийства и другие насильственные деяния, которым Дума выражает самое решительное осуждение, считая их оскорблением нравственного чувства народа и самой идеи народного представительства».

Предлагалось осудить только будущие убийства: прошлое покрывалось полной амнистией. Ту же мысль в печати в тот же день защищал кн. Е. Н. Трубецкой, а в Гос. думе к ней присоединился виленский депутат епископ барон Рооп.

Но психологическая связь большинства Думы с революцией оказалась слишком глубокой. Стаховичу вышел возражать Родичев: «Это не церковная кафедра! Наше ли дело выносить нравственное осуждение поступков?.. Мы, господа, не посредники между Государем и народом… В нашем лице перед Государем сам народ стоит…» И дальше: «В России нет правосудия! В России закон обращен в насмешку! В России нет правды. Россия в этот год пережила то, чего не переживала со времен Батыя…» Еще определеннее говорил депутат Шраг: «Нет, не можем мы осуждать тех, кто жизнь свою положил за друга своя!.. кто сделались народными героями, кто является во мнении народном жертвами за его свободу и великими страдальцами».

Тщетно Стахович доказывал, что если казней, как говорят, было за последние месяцы около 90, - за то же время убито 288 и ранено 338 русских граждан - представителей власти, большей частью простых городовых. («Мало!» - кричали на скамьях крайней левой). «Русский народ, - заключил Стахович, - скажет, что это не служение ему и его благу, это душегубство, и он его не хочет». Поправка была отклонена - и только 34 депутата приложили затем к протоколу свое особое мнение.