Цейтнот. Том 2

– Умыться-то можно где-то?

Василь глянул на бывшего сослуживца без всякой теплоты, скорее уж оценивающе-остро, но всё же нехотя поднялся со ступеньки.

– Петь, ты идёшь?

Пить не хотелось, а внешний вид меня сейчас нисколько не волновал, поэтому я перебрался к чугунному радиатору батареи центрального отопления, постелил на пол шинель и уселся на неё сверху.

– Тут вас подожду.

Парни утопали по коридору, а я вновь погрузился в поверхностный транс, продолжил набирать потенциал и равномерно распределять по организму втягиваемую в себя сверхсилу, заодно пытался лёгкими воздействиями снять перенапряжение энергетических каналов. В относительной тишине и спокойствии просидел минут пять, а потом началась беготня и пришлось перебираться в глухой закуток.

Там меня и отыскал Василь.

– Держи, – сунул он стакан чая. – Не знаю, как ты пьёшь, три ложки сахара положил.

Чай оказался горячим, крепким и сладким, я сделал несколько глотков, потом спросил:

– Антона где потерял?

– А-а-а! – досадливо отмахнулся Василь. – Блюёт!

«Ну хоть не в камеру заперли», – подумал я и пожал плечами.

– Денёк у него тот ещё выдался.

– Слабак! – безапелляционно отрезал Василь.

Я с этим утверждением спорить не стал.

– Оно и к лучшему, нет? Для нас лучше, я имею в виду.

– Ну да, – согласился товарищ. – Но знаешь, я Машку прямо зауважал.

– А где она, кстати?

– С ранеными помогает.

Раненые!

Я со стоном поднялся на ноги и вернул Василю пустой стакан.

– Ты чего? – удивился тот.

– Я ж в травматологии стажируюсь! Мой профиль!

– Ну, пошли…

Раненых размещали в подвале, там оказалась обустроена полноценная операционная, в которой работала хирургическая бригада, а ещё в нескольких кабинетах развернули импровизированные приёмные покои. Вот в один такой меня и отрядили.

– Извлечение пуль, местная анестезия, временная остановка кровотечений! – отрекомендовался я с порога дядьке в некогда белом халате, а ныне пестревшем алыми, красными и бурыми пятнами разной степени свежести. – Нужен?

– Спрашиваешь!

Я снял пальто и пиджак, кинул их в угол, закатал рукава сорочки и сложил ладони лодочкой. Когда в пригоршню плеснули медицинского спирта, протёр руки и влился в процесс оказания неотложной помощи пострадавшим сотрудникам комиссариата и прорвавшимся к ним армейцам. Занималась наша бригада не самыми тяжёлыми случаями, но и однотипными они тоже не были, разве что преобладали пулевые ранения. Меня преимущественно задействовали как анестезиолога, и если с изредка поступавшими к нам операторами проблем не возникало, то для воздействия на нервную систему обычных людей приходилось задействовать активную технику, что выматывало просто-таки несказанно. Не из-за каких-то существенных объёмов задействованной сверхсилы, а из-за практически ювелирных манипуляций ею.

Но приспособился худо-бедно, влился в процесс и потому не сразу среагировал на окрик от двери:

– Линь, на выход!

Меня потрясли за плечо, тогда только обернулся и увидел знакомого оперативника из секции-пятнадцать по фамилии Грин.

– Идём! – потянул тот меня в коридор.

Я наскоро сполоснул окровавленные ладони, схватил свою одежду и поспешил за оперативником, на ходу раскатывая рукава сорочки.

– Что-то случилось? – спросил у него, уже поднимаясь по лестнице.

– На инструктаже расскажут! – отмахнулся Грин, разве что удосужился предупредить: – Ты с Коростой в моём экипаже, держись его.

В экипаже?! Это куда нас опять нелёгкая понесёт?

Стрельба на улице поутихла, теперь столкновения шли где-то в прилегающих к комиссариату кварталах и, как видно, появилась возможность выдвинуться в город.

Неужто к правительственному кварталу перекинут?

На инструктаж мы поднялись во всё тот же холл второго этажа, куда прежде доставили пленного. Людей там заметно прибавилось, кто-то был в армейской форме, кто-то в штатском, и я далеко не сразу углядел Василя с Антоном, а когда протолкался к ним, то шепнул:

– Чего тут?

– Тише! – прошипел в ответ Василь. – Слушай!

Слово взял невысокий господин с глубокой залысиной, крупным орлиным носом и щёточкой усиков над верхней губой. Ходить вокруг да около он не стал и заявил, что нам жизненно важно в кратчайшие сроки снять осаду с осаждённого мятежниками Адмиралтейства, а посему при поддержке операторов на прорыв будет брошена вся имеющаяся в наличии бронетехника.

Дальше началось назначение ответственных лиц со стороны комиссариата и утрясание прочих организационных моментов, а рядовых сотрудников попросили на выход.

– Это кто был? – спросил я у Василя, когда мы спустились на первый этаж.

– Генрих Черник, – сказал тот и пояснил: – Второй человек в комиссариате.

– А первый ваш где?

Ответом стало неопределённое пожатие плечами.

Вслед за большинством риковцев мы двинулись на задний двор, а только покинули здание, и тут же послышался крик:

– Воздух!

В дверях возникло столпотворение, кто-то рухнул в снег, а я рванул к гаражам, ещё и потянул за собой Василя. Антон припустил следом.

– Бегом!