Цех пера. Эссеистика

Depuis deux ans, j’ai pris la respectueuse libert'e d’adresser `a Votre Majest'e differentes suppliques pour me plaindre de la conduite des parents de feu ma femme `a l’egard des 4 enfants que j’ai de mon mariage. Je me berce encore de l’espoir, qu’elles n’ont jamais 'et'e remises `a Votre Majest'e, car la bienveillance dont Elle a daign'e m’honorer en toute occasion, me fait penser qu’elle aurait daign'e me faire une reponse.

Ma situation devient tellement critique que je n’h'esite pas `a tenter une nouvelle demarche.

Depuis 4 ans, Sire, je suis sur la br`eche, je lutte avec ma plume et ma parole contre les mis'erables insens'es, qui ont la folle pretension de r'eg'en'erer l’Europe. Le moment approche ou il faudra probablement mettre au service de notre cause et son bras et sa vie. Je suis decid'e `a le faire et je le ferai! Mais auparavant j’ai un devoir non moins sacr'e `a remplir, c’est celui de songer au sort de mes enfants, qui n’ont que moi au monde.

Je viens donc supplier Votre Majest'e de vouloir bien donner des ordres pour que mes beaux-fr`eres, qui me doivent legalement plus de 80.000 francs d’arrerages sur la pension qu’ils 'etaient engag'es `a payer `a leur soeur, soient oblig'es de me verser une somme de 25.000, somme qui m’est absolument necessaire pour prendre des arrangements s'erieux: consentant volontiers dans ce cas `a faire bon march'e du reste des arr'erages auxquels j’ai droit.

Daignez agr'eer, Sire, l’expression du devoument le plus absolu avec lequel je suis de Votre Majest'e le tr'es humble et tr`es ob'eissant serviteur.

G. de Heeckeren,

M-bre de l’Assembl'ee l'egislative

`a sa Majest'e l’Empereur de toutes les Russies.

Государь!

Вот уже два года, как я взял на себя почтительную свободу направлять к вашему величеству различные прошения, чтоб принести жалобы на поведение родных моей покойной жены по отношению к четырем детям от моего брака с нею. Я все еще баюкаю себя надеждой, что они ни разу не были доставлены вашему величеству, ибо благоволение, которым оно удостаивало отличать меня во всех случаях, заставляет меня думать, что оно удостоило бы распорядиться об ответе мне. Положение мое становится настолько критическим, что я не колеблюсь сделать попытку нового выступления.

Вот уже четыре года, государь, как я нахожусь в борьбе, как я сражаюсь пером и словом против жалких безумцев, имеющих безрассудное притязание переродить Европу. Приближается момент, когда придется, вероятно, отдать на служение нашему делу и свои руки, и свою жизнь. Я решился это сделать, и я это сделаю! Но до этого я должен выполнить не менее священное обязательство — это думать о судьбе моих детей, никого, кроме меня, на свете не имеющих.

Я обращаюсь поэтому к вашему величеству с мольбой не отказать в отдаче приказов, чтобы мои шурья, которые должны мне по закону более 80000 франков доходов с той ренты, которую они обязались выплачивать своей сестре, были принуждены уплатить мне сумму в 25000, которая мне совершенно необходима, чтобы предпринять нажиме шаги: в этом случае я охотно соглашусь на уступку остатка доходов, на которые имею право.

Соблаговолите, государь, принять выражения самой полной преданности, с каковой я пребываю вашего величества смирнейшим и покорнейшим слугою.

Ж[орж] де Геккерн,

член законодательного собрания.

Его величеству императору всероссийскому.

Письмо это чрезвычайно характерно для Дантеса.

По совершенно частному делу — по вопросу о семейном разделе и наследственных расчетах — он решается, помимо гражданского суда, обратиться к верховной власти, настоятельно испрашивая у ее представителя «приказов» об уплате ему весьма спорных сумм. В чисто личных корыстных целях он не останавливается перед ссылкой на свои политические убеждения, взывая к реакционным симпатиям Николая и выдвигая свои заслуги по борьбе с европейской революцией. Он бросает прозрачные намеки на необходимость финансировать европейскую контрреволюцию и завершает свое письмо рассчитанным эффектом — указанием на свое политическое влияние, как «члена законодательного собрания». Государственная деятельность и партийная борьба одинаково служат аргументами в пользу оплаты предъявленного иска. Как ни жалка была подобная позиция, она возымела на первых порах успех: Дантес знал, к кому он обращался.

Николай отнесся к просьбе своего давнишнего протеже с величайшим вниманием и реагировал на нее с максимальной распорядительностью. Он пустил в ход самые сильные средства, какие имелись в его руках.

11 марта 1852 г. «статс-секретарь у принятия прошений» Голицын сообщал вице-канцлеру Нессельроде: