Цеховик. Книга 1. Отрицание (СИ)

– Фантазёр, – усмехается Рыбкина. – Давай лучше картошки почисти, пока я на стол соберу.

После обеда мы снова пытаемся заниматься, но наука в голову не идёт и моя училка рассказывает про каких-то неведомых мне девочек и про то, как они влюбились и какие дураки те, в кого они влюбились. А ещё выясняется, что у одной девочки было «это», ну, то есть её «испортили» ещё в девятом классе и теперь она стала встречаться с одним парнем постарше.

Однажды она сделала ему такое, ну в общем, она, Наташка, не может мне сказать, что именно, потому что это стыдно, и сама она такого никогда в жизни не сделает. А парень после этого ту испорченную девочку выгнал и сказал, что она проститутка. Такие вот дела.

Этот «чувственный» трёп прекращается только, когда приходит мама. Её, уставшую и голодную, Наташка тоже кормит, а потом уходит кормить своего папашу. Один Радж у нас остаётся некормленым, но я ей об этом не говорю, иначе она обязательно вернётся, чтобы покормить и его, когда придёт время.

Я иду на улицу. Погода сегодня шикарная. Вернее, утром было прохладненько, под тридцать, а потом резко потеплело, и сейчас уже всего минус семь. Ветра нет, падает крупный снег. Дворникам морока, только и успевают расчищать тропинки. Т-р-р, т-р-р, скребут тротуары их лопаты. Раджа носится, как молодой рысак, фыркает и скачет, по грудь проваливаясь в снег.

Я подзываю его и цепляю на поводок.

– Пойдём, – говорю я, варежкой сметая снег с его головы. – На людей посмотрим, себя покажем.

Перед прогулкой я созвонился с Большаком и договорился пройтись с ним по Набережной. Решил и пса заодно выгулять хорошенько. Идти приятно. Крупные снежинки тают на лице, пляшут в лучах фонарей и делают следы стоп-сигналов троллейбусов длинными и размытыми.

Проходя мимо Политеха, читаю надпись на козырьке: «Пятилетие эффективности и качества – энтузиазм и творчество молодых!» Что называется для изощрённых читателей. Молодцы, постарались. Невольно улыбаюсь.

Когда подхожу к дому Юрия Платоновича, как и договаривались звоню ему из телефонной будки. Двушка проваливается, но звука нет. Тишина. Я захожу в соседнюю будку и снова бросаю двушку. Это последняя, другой нет. Радж нетерпеливо топчется у распахнутой двери. Раздаются гудки, но на том конце никто не отвечает. Вот ёлки!

– Егор, – окликает меня кто-то, пока я пытаюсь разобраться с таксофонами.

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит Большак. Он в ондатровой шапке и драповом пальто с меховым воротником. Шея укутана мохеровым шарфом.

– Я так и подумал, что это ты звонишь. На этом углу автомат часто не работает. Вот, решил спуститься на всякий случай и не зря, да? А это у нас кто?

Радж коротко и тихонько гавкает.

– Это Раджа, Радж, – говорю я и жму Большаку руку.

– Понятно, – кивает Юрий Платонович. Ну что, пойдём?

Мы двигаем в сторону набережной.

– Как дела? – спрашивает он. – Сегодня хоккей, помнишь?

– Покажут завтра только.

– Ну, не беда, подождём. По радио раньше скажут. Кстати, про радио. Слышал, Картер санкциями грозил опять? Призывает олимпиаду бойкотировать.

– Да, чего ещё ждать от америкосов?

– От америкосов? – хмыкает он.

– Ага, санкции – это же любимая игрушка.

– Да вроде раньше не было, – удивляется Большак.

– Слова не было, а политика всегда была. Ну, не поедут они в Москву, нам хуже от этого не будет.

– Не любишь их? – всматривается он в меня.

– Да за что любить-то? За то что весь мир нагнуть пытаются?

– Нагнуть? – переспрашивает он.

– И поиметь.

– Остёр ты на язык, Егор. Как работа?

– Шутите? Посылку на почту отнести – это разве работа?

– А ты бы что хотел? Колбасу спиртом протирать, как один мой знакомый говорил?

– Не знаю, чего-то, чтоб хоть немного мозги задействовало. Хотя, солдат спит, служба идёт. Так что ли?

– Ну вот, знаешь же правду жизни, – смеётся он. – Чего ж тогда?

– Юрий Платонович, а вы сидели? – спрашиваю я, резко меняя тему.

Он аж в лице меняется.

– Ну, Егор, ну, блин, так что ли правильно говорить теперь? Что за вопросы неделикатные?

– Не отвечайте, если не хотите. Только это тоже ответ.

– Я вот смотрю на тебя, – хмыкает он, – и порой мне кажется, что тебе действительно полтос. А иногда пацан пацаном. Интересно как в жизни бывает. Да, сидел. За растрату.

О! Мой профиль. Рыбак рыбака, как говорится.

– А как же на руководящей должности оказались? В торговле, тем более. Так разве бывает?

– Реабилитировали меня. Я тогда молодой пацан был, вот и повесили на меня растрату, а потом разобрались через два года и выпустили. В должности восстановили и даже извинились вроде, но так, не очень охотно.

– Наколки с зоны?

– Да, – машет он рукой. – Молодой был, дурной. А теперь с приличными людьми ни в баню, ни на пляж. Не делай так.

– Не буду. Я тут с Кахой вчера встречался.

– Зачем? – снова удивляется Большак.

– Хочу его использовать. Вот, ваше мнение интересно узнать.

– Ну расскажи, – кивает он, – как использовать хочешь. А вообще, я бы тебе от него советовал подальше держаться. Если что, его отец вытащит из любой передряги, а вот за тебя вступиться, мне кажется некому. Ну, то есть защитить от власть имущих.

Я передаю ему наш разговор с Кахой.