Цеховик. Книга 11. Черное и белое

— Блин, тебе ещё и продать? Вам то есть. Здесь никто столько не даст. Надо за кордон вывозить. А это уже ваша епархия. Короче, я сказал. Сделал, как говорится, встречное предложение. А вы сами думайте.

— Ладно, могу вычеркнуть… — он прикрывает глаза и задумывается. — Радько. Хер с ним. Потом поквитаемся. А Злобин остаётся.

— Значит война, — говорю я и подмигиваю. — Значит, поборемся. Знаешь, что люди до двадцати одного года вообще смерти не боятся? Так что пошёл ты, Кухарь, на…

Я показываю ему оттопыренный средний палец. И даже, если он не знает, что именно означает этот жест, по бесстыдным движениям пальца, он наверняка догадывается о скрытом значении этого знака.

— Ладно, — говорит он, морщась. — Хорошо. В принципе, да, я согласен. Отдаёшь завтра лилию и я снимаю притязания на Злобина и Радько. Сам с ними разберусь.

— А чем Злобин-то провинился? Он же вас не пытал вроде?

— Не твоего ума дело, — качает он головой.

— Хорошо, только не завтра. Во-первых, завтра я ещё в Риге, а, во-вторых, она что, дома у меня лежит? Нужно достать из тайника, а это тоже время занимает. Следы запутать, конспирацию соблюсти и всё такое. И потом, я отдаю лилию, а вы оригиналы документов и все имеющиеся копии.

— Хорошо.

— И гарантии.

— Какие ещё гарантии? — зло спрашивает он.

— Мне нужны гарантии того, что вы не будете повторно кровь мою сосать.

— Сосать ты сам будешь, ты понял меня? Чем я тебе гарантировать могу, кроме своего слова?

— Не знаю, думайте. Слово пацана не канает, сами посудите. Посмотрите на ситуацию со стороны. Мне от вас ничего не надо, а вам от меня кое-что нужно. Если Радько и Злобина вы, по вашим словам, и без моей помощи достать сможете, то лилию Бурбонов, у вас только представить получится. Так что решайте сами. Хотя… прикольно, конечно, было бы сразиться с вами, Пётр Николаевич. Померяться силушкой, посмотреть, чья возьмёт. Я совсем не уверен, что вы хоть чего-то стоите против меня. Я, раз уж такой откровенный разговор пошёл, тоже вам могу очень чувственные переживания предложить. И не обязательно связанные лишь с водными процедурами. В Гуантанамо на Кубе — я же с Кубы недавно прилетел — америкосы такие чудеса творят, обалдеете, товарищ майор. Мне брат Фиделя Кастро во всех подробностях рассказывал. Передай, говорит, майору Кухарчуку, что он со своими влажными фантазиями ещё сосунок, по сравнению с ними.

Он сжимает зубы.

— Ладно, — киваю я, — меня товарищи ждут. Как надумаете, дайте знать. Заметьте, я же к вам со всем уважением. Готов пойти на сделку. И от вас жду конструктивного и взвешенного подхода, а свои нелепые и пошлые угрозы оставьте для кого-нибудь другого.

Я выхожу из отеля под ободряющие, но сердитые восклицания товарищей. Да, небольшой сбой программы. Но что тут поделать, Кухарчуки никогда не просят включить их в план, выскакивают сами, как кое-кто из табакерки.

Впрочем, это небольшое отставание мы с лёгкостью навёрстываем и быстро входим в график. Проводим все необходимые встречи, совещания и банкеты. Договариваемся о формировании своих факельных войск и о контрабанде кассетных магнитофонов, о отгрузке разборных металлоконструкций и сульфата аммония с мочевиной через Вентспилс, о выделении тренировочных баз и поставках нескольких одноруких бандитов. Думаю, они окупятся за несколько дней. Мы крутые и у нас всё схвачено.

Ужин проходит скромно и без излишеств. Правда, с выступлением фольклорного коллектива. Как известно, настоящий мужчина в своей жизни должен испробовать всё, кроме инцеста и народных танцев. Слова эти я вычитал когда-то в журнале «Есквайр».

Не могу сказать, что имею доверие к его издателям, но, на всякий случай во время представления выхожу в фойе, чтобы перекинуться парой слов со Злобиным вдали от топота каблуков. Алик и Лёша выходят вместе со мной.

— Как там, выровнялось напряжение? — спрашивает он, намекая на вчерашний инцидент.

— Более-менее, — киваю я. — Более-менее.

Я рассказываю ему подробности утренних переговоров с Поварёнком. Он внимательно слушает, а в конце замечает, что его не надо было вычёркивать из списка пожеланий. По крайней мере, какое-то время можно было бы не ожидать подвоха. Пожалуй, он прав.

— Как приедем, нужно будет заняться им вплотную, — предлагаю я. — Не знаю, есть ли у него в действительности материалы, о которых он говорил, но, если они реально существуют, их нужно было бы изъять и уничтожить.

— Угу, — соглашается Де Ниро. — С гарантиями ты неплохо придумал. Пока он ломает голову, немного потянем время. Интересно, почему он так нежно привязан к этой броши?

— Возможно… Не знаю… Возможно, он хочет свалить… Хм… Может, правда?

— За бугор что ли? — прищуривает один глаз Злобин.

— Да.

— А что… мысль вполне себе неплохая, — качает он головой. — На эту брошь он может всю жизнь прожить.

Ага, если умело распорядится деньгами.

— А мы можем найти того ювелира, которого он использовал на встрече с Лимончиком?