Цеховик. Книга 13. Тени грядущего

– Блин, да что за срочность у всех? – я качаю головой и в этот момент звонит телефон.

Снимаю трубку:

– Алло.

– Егор, привет ещё раз, – раздаётся голос Злобина.

– Появилась информация?

– Да, – пасмурно отвечает он. – Нашлись твои архаровцы.

– Где?

– В Склифе. Избитые, с кучей травм. Состояние не очень, мягко говоря.

Твою дивизию! Ну, сука, Постов, я тебе устрою, тварь!

– Понял, – говорю я в трубку. – Сейчас поеду.

– Ц-ц… – цыкает он. – Сейчас тебя к ним всё равно не пустят. Лучше завтра. Вроде можно будет навестить даже…

– Понял вас. Ладно. Сейчас я этому мудаку всё скажу.

– Не горячись только…

– Не буду…

Только я нажимаю на рычаг, снова раздаётся звонок.

– Алло!

– О, Брагин! Появился? Это Торшин.

Да что случилось, что Дольф второй раз в течение часа звонит?

– Привет, товарищ подполковник, что за ажиотаж?

– Ажиотаж? – хмыкает он. – Ну, как сказать, нам точку одну подожгли. Конкретно так, с жертвами. И вторую грозят спалить.

– Охренеть! Кто?

– Воры тбилисские, – покашливает Дольф Лундгрен, – Говорят, спалят вторую, а потом и в гостинице. Если не приедешь. Тебя требуют. Вот прямо сейчас…

Я кладу трубку и телефон звонит снова.

– Да что ещё-то? – срываюсь я.

– Здравствуй, Егор, это Гурко. Нужно, чтобы ты срочно подъехал. Тебя мой шеф вызывает.

– Черненко что ли? – удивляюсь я.

– Да.

– А чего ему-то надо?

– Не знаю. Вернее, потом скажу.

Твою дивизию!

Я кладу трубку и телефон звонит снова. Я смотрю на Наташку, а она только головой качает. Вот, так. Вот, такие дела…

3. Реввоенсовет нас в бой зовёт

– Ну что, Наташ, делать будем? – хмурюсь я. – На разборку с грузинами поедем или к Черненке?

– К Черненке, – не раздумывая отвечает она.

– Почему? – удивляюсь я. – Бандиты же грозят сжечь производственный объект, а тут просто дедушке что-то в голову пришло.

– А чего им на самом деле надо? Грузинам.

– Да кто же их знает, – пожимаю я плечами. – Наверное, хотят справедливость восстановить. Изгнать, например, Цвета из Питера и получить компенсацию, а заодно и укокошить кого-нибудь.

– Черненко, – повторяет она. – У него власть, а бандиты бьются за деньги.

– Это как посмотреть, конечно, – хмыкаю я. – За что они бьются. Но, как сказал Фрэнсис Андрервуд из «Карточного домика», Деньги – это особняк в Сарасоте, который начинает разрушаться через десять лет. А власть – старое каменное здание, построенное на века.

– Ну вот, – кивает она.

Я звоню Лиде, Баксу и Дольфу. Цвет всё ещё в Питере, так что ему не звоню. А ещё – Скачкову. Ну, и Чурбанову тоже. И только переговорив со всеми этими людьми, я выезжаю на Старую площадь. Машина у меня к этому времени уже имеется, причём моя же, отремонтированная, с поменянными стёклами. А вот стражники и защитники новые. Хоть и не надолго, я надеюсь, но нельзя не признать, часто выбывают ребята.

– Так, что-то ты не слишком быстро явился, – высказывается недовольно Гурко. – Пошли скорее, а то будет тебе на орехи.

– А о чём речь-то вообще?

– Мода, мой юный друг. Ты становишься модным атрибутом заслуженного политика.

– Марк Борисович, что за шутки! – хмурюсь я. – Что за мода! О чём речь? Скажите.

– Не знаю, это не шутки. Хочет на тебя посмотреть. Моё предположение такое.

– Я что, собачка говорящая?

– Это не самый плохой вариант из всех возможных.

Мы заходим в приёмную, здесь никого нет. Уже вечер.

– Погоди немного, – кивает мой сопровождающий и скрывается за дверью.

В пустой приёмной тихо и торжественно. Я присаживаюсь, но тут же поднимаюсь, потому что Гурко выходит из кабинета и делает приглашающий жест.

Я захожу в стандартно-роскошный чертог. Портреты молчаливых вождей встречают меня строгими взглядами, взывающими к благоговению. Седовласый жрец этого святилища, отделанного деревом, вершит свой ритуал. Склонившись над бумагами, он перекладывает их с места на место и не обращает на меня внимания.

Должно быть, от его холодности я должен почувствовать озноб и неуверенность. И да, есть что-то леденящее, что исходит от его фигуры. Но я уже пуганный, так что чего уж, можно не строжиться лишний раз.

– Здравствуйте, Константин Устинович, – говорю я, останавливаясь в трёх метрах от его стола.

Он поднимает глаза и смотрит, ничего не выражая, не проявляя никаких эмоций. Любопытно, сколько будет молчать. Молчит он с полминуты, словно сам превращается в портрет.

Я его, разумеется, много раз видел. В смысле, на фото. Этакий Павка Корчагин на пенсии. Впрочем, вживую волосы у него топорщатся не так озорно, как на картинках. И щёки оказываются не настолько впалыми.

– Присаживайтесь, – наконец, произносит он, – товарищ Брагин.

Я выполняю. Интересно, насколько он необходим истории? На посту генсека, насколько я понимаю, он оказался совершенно бесполезным, если не принимать во внимание выборочных направлений по расследованию коррупции, пардон, хищений. Включая ряд сфабрикованных дел.