Цеховик. Книга 14. Воин света

Зураб уважительно кивает. Сразу видно, человек серьёзный и достойный. Это я про себя, разумеется. Впрочем, всё это ещё и съесть нужно. Сам он заказывает только бадриджани и шашлык. Вероятно хочет продемонстрировать свои острые зубы.

Ещё он заказывает вино. В грузинском я не разбираюсь. Бесит, что оно либо сладкое, либо ужасное. Впрочем, видимо, нужно ходить в грузинские рестораны исключительно в сопровождении Зураба Ревазовича, поскольку нам приносят не бутылку, а кувшин, и вино оказывается ого-го, очень даже неплохим.

Таннины, правда, немного зашкаливают, как если на слабых колонках ввалить громкости и перегрузить басами. Впрочем, лишь самую малость, в целом вино неплохо сбалансировано, особенно для домашнего из кувшина. Я одобрительно киваю. Впрочем, пить я не пью, только пробую. Три глоточка за вечер — я свою норму знаю.

— Когда виноград давят, — поясняет мой визави, — его бросают вместе с гребнем, не отделяют ягоды. И оставляют на несколько часов. Поэтому такой терпкий вкус.

— Ярко и дерзко, — улыбаюсь я. — Свободолюбивый вкус.

Он хмыкает.

— Значит, ты и есть Бро…

— Можно просто Егор, — киваю я.

— Егор — это Георгий, да?

— Ну… да… — пожимаю я плечами.

— И что ты от меня хочешь, Егор?

— Хочу узнать, что у вас на сердце, да и в голове какие мысли. Очень мне это интересно, в свете обострения классовой борьбы последнего времени.

— Думаешь, я вот так возьму и начну тебе исповедоваться, что ли? Или как?

— Зачем исповедоваться? — пожимаю я плечами. — Ваши грехи меня не интересуют, а вот взгляд на ближайшее будущее знать хотелось бы. Насколько мне удалось узнать, Мишико Большой недоволен мной. Он много хочет и громко кричит об этом. Объявляет войну, делает разные неприятные вещи.

— Ну, а чего же ты хочешь, если сам его отовсюду выдавил? Расстраивается человек. Хочет вернуть своё и обидчика наказать. А как его наказать? Отобрать, то что у него есть и присвоить себе. Думаю подобная цепочка причин и последствий отыгрывается у человеческих существ не один десяток тысячелетий.

— Возможно, — соглашаюсь я и закидываю в рот скрученный трубочкой ломтик баклажана, начинённый перемолотыми орехами и чем-то ещё неимоверно вкусным. — М-м-м… люблю грузинскую кухню, честное слово.

Он делает жест рукой, типа э-э-эй или даже вах-вах-вах:

— Это не грузинская кухня, это московский взгляд на грузинскую кухню. Приезжай в Грузию, раз любишь. И сравнишь потом как здесь и как там.

— Приеду, конечно, причём скоро. Выведет меня этот Мишико. Придётся приехать и разобраться с ним раз и навсегда. И с остальными тоже.

— Не советую, придётся со всей Грузией бороться. А это, знаешь, совсем непросто.

— Вы думаете? — удивляюсь я. — Думаете, вся Грузия будет сражаться за эту зажравшуюся жабу, обложившую всех поборами? За Мишико? Не верю. Что, хотите меня убедить, что Грузия — это нация воров?

— Зачем так говоришь?

— Говорю, потому что сам так не считаю. Более того, думаю, что люди с облегчением вздохнут, когда все эти Мишики, и большие, и маленькие, пойдут в пень, грубо говоря, разъедутся по зонам, а некоторые и к бревенчатым стенам, причём, не русских изб, а расстрельных барьеров.

— Не знаю, — пожимает плечами Зураб. — У нас всё работает, всё налажено, все вовлечены, все участвуют, и большие, и маленькие. Как ты это прекратишь, если система так устроена?

— Но вы-то этой системой не очень довольны, насколько мне известно?

— Глупости. Ещё не знаю ни одного примера, чтобы человек восстал против системы и не поплатился за это.

— А Ленин со товарищи?

— Ха, ну, и где твой Ленин теперь? — чуть кривит он губы в усмешке и отпивает вино. — Где его заветы и необычные идеи? Всё пошло туда, откуда пришло. В Грузии у нас уже никакого социализма не осталось практически. А через несколько лет по всему Союзу так же будет. Нет, я глубоко убеждён, один человек, даже такой наглый, как ты, не сможет изменить систему.

— Посмотрим, — говорю я. — Правда, я приду не один, я приду с карательными отрядами, с ментами, с чекистами, с асфальтоукладчиками, со всеми, кого найду. Приду и всех этих Мишико и Антипов раскатаю по асфальту. Места мокрого не оставлю. Не верите? Зря, так ведь оно и будет. И простые люди сразу перестанут хотеть быть ворами в законе, потому что ни одному вору в законе не удастся сохранить свою никчёмную жизнь. Мишикам и Антипам в первую очередь.

— Да как ты это сделаешь-то? — качает он головой, будто говорит с несмышлёным ребёнком.

— Как? Огнём и мечом.

— Шеварнадзе сколько людей посадил? И что, изменилось что-нибудь?

— Он боролся с последствиями, с побегами а я ударю по причине, по самому корню.

— Ну, ударяй, — пожимает он плечами, не желая дальше спорить.

— А тут, как раз возникает вопрос к вам, Зураб Ревазович. Вам система не нравится, я справки навёл. И Мишико не нравится, и даже Шеварнадзе, по-моему. Вы не хотите, чтобы Грузия была страной воров. Да, вы вор, но у вас есть кодекс чести и уважение к трудовому народу.