Цеховик. Книга 14. Воин света

— Вы большой молодец, Фархад Шарафович, — говорю я. — Быстро выбрались из передряги. Пока мои люди только готовились взяться за ваше вызволение, вы сами высвободились.

— Что поделать, если менты идиоты. Они взяли не того узбека, вот и всё.

— За наркотики? — спрашиваю я как можно более невинно.

Вообще-то, я знаю, что за наркотики. Вернее, по подозрению. Точной информации пока нет. Но будет, я уверен, что будет.

Он набирает воздух и поднимает руки, глаза его загораются светом оскорблённой невинности, а рот готовится исторгнуть тираду в духе «господа, вы звери», но разум даёт отбой.

— Егор, — мягко и по-восточному сладко произносит он моё имя. — Я же говорю, это была ошибка, понимаешь? Совпадение фамилии. У меня она очень распространённая.

Серьёзно? Я бы так не сказал…

— Они подкинули наркотики, а потом, когда всё выяснилось, забрали их обратно. То есть никто мне никакого зла не сделал, и всё обошлось. Я тебе очень благодарен за заботу, но уже всё хорошо, спасибо. И, если возможно, отзови своих друзей.

— Я уже отозвал, Фархад Шарафович. Как только узнал, что вы покинули узилище, сразу отозвал.

— Вот и отлично. Сейчас мы с тобой чаю попьём со сладостями. Знаешь, какие у меня сладости? Закачаешься.

— Попьём, — хмыкаю я. — С удовольствием. А когда Айгюль приедет?

— Точно не знаю, но скоро. Скоро вернётся уже.

Входит громила с подносом. Ставит на низкий журнальный столик. Чайник с пиалушками, сушёные финики, инжир, какая-то выпечка, пропитанная мёдом. Ферик, как добрый хозяин, наливает чай.

— Угощайся, дорогой.

— Спасибо.

— Обязательно возьми финики. Самые чудесные из всех, что я пробовал.

Я киваю и отхлёбываю чай. Неплохо.

— Отличный чай, очень вкусный, — говорю я. — Мне радостно видеть вас дома, Фархад Шарафович. Дом и тюрьма — это явные противоположности и большинство людей очень много дадут, чтобы жить дома, а не в тюрьме. У нас говорят «от тюрьмы и от сумы не зарекайся»… В этом есть глубокий смысл, но мне кажется, сегодня мы с вами получаем всё больше и больше возможностей жить спокойно, не думая о лишении свободы. Согласны?

— Конечно, Егор, — глубоко кивает Ферик. — Как тут не согласиться? Всё видно невооружённым глазом. Возможностей всё больше, свободы всё больше, рисков всё меньше. Ты большой молодец. Мы живём, зарабатываем и успешно справляемся с бедами, когда такие появляются. Каждый день я благодарю всевышнего, что дал мне на пути тебя. Я говорю искренне, будто сам с собой.

Да-да, верю, конечно.

— Благодарю вас, дорогой учитель, за эти сердечные слова, — расплываюсь я в благоговейной улыбке. В вас много мудрости, и я благодарен, что вы всегда щедро делились ею со мной.

Улыбка на лице Ферика становится медово-елейной.

— Я хочу вас спросить. Можно?

Он почтительно кланяется.

— К чему вы стремитесь? Где цель, которой вы желаете достигнуть?

— Цель, — пожимает он плечами, — наверное, состоит в том, чтобы прожить жизнь без позора, полную достоинства и уважения к людям.

— А как увидеть границу? — пытаю его я. — Где та линия, за которой достаток и могущество переходят в пренебрежением к людям?

— Не беспокойся, — успокаивает он меня, — ты лично ни при каком достатке не потеряешь уважения.

А вы?

— Я всё чаще вспоминаю «Золотую рыбку» в последнее время, — качаю я головой. — Ненасытная старуха, помните? Ей всё мало было. Всё мало. И старик опротивел, хоть и всю жизнь вместе. А стал ненужным. И в жизни ведь так бывает, мне кажется. Рвёмся изо всех сил и думаем, что рвёмся к благу, а по сути, просто не ценим того, что имеем. И потребность эта не что иное, как гордыня и ненасытность. На тот свет деньги не заберём, туда попадём все нищими, как старуха, даже и без корыта. Так стоит ли перешагивать через принципы, если результат гонки известен заранее?

Он хлопает глазами, пытаясь расшифровать мой посыл. А посыл этот очень простой. Незачем хватать всё и жопой и ртом. Сказал же, отставить наркоту. Тебе что, бабла мало? Да ты не знаешь, куда его тратить, но нет, надо ещё, сто кэгэ — это не шутка, нельзя упустить.

Ты пытаешься провернуть сделку, но сам попадаешь в переплёт, оказываешься в ментовке и вдруг выходишь в тот же день на свободу. Ещё никто и ойкнуть не успел, а ты уже дома в парчовом халате, жрёшь финики и утверждаешь, что тебя прихватили по ошибке, спутав с кем-то ещё. Тебя? Не смешно, Фархад Шарафович. Не смешно. Ну, я не готов, конечно, многозначительно изрекать что-то вроде «сегодня кент, а завтра мент», но, всё равно, не смешно.

— Ну, что же, — я поднимаюсь с дивана. — Собственно, я просто хотел убедиться, что у вас всё в порядке. Так что теперь пойду домой. Или, как тот старик закину невод и попробую достать вам золотую рыбку.

— Я бы хотел ещё раз вернуться к операции «Торнадо», Юрий Владимирович, — говорю я, глядя председателю строго в переносицу.

Сегодня мы упражняемся вдвоём, без Злобина. Тот занят служебными делами большей важности.