Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Сразу же после начала бомбардировок необходимо было рассмотреть наихудший из сценариев развития событий: окажет ли Россия сербам военную помощь или предоставит им разведывательную информацию, что затруднит успешное ведение военных действий войсками НАТО? Доносившиеся из Москвы истерические заявления делали оба сценария вероятными. Через несколько дней после начала войны российские официальные представители заявили о своем намерении направить в Средиземноморье группу боевых кораблей. Верховный главнокомандующий НАТО генерал Весли Кларк был обеспокоен не тем, что Россия готовилась к войне, а скорее тем, что эти корабли будут передавать сербам разведывательные данные о действиях военно-воздушных сил возглавляемой США коалиции. Предвосхищая свою жесткую позицию на завершающей стадии конфликта, когда Россия направила в Косово небольшой контингент сухопутных войск, Кларк заявил в своем окружении: «Мы не позволим им войти в Адриатику или пройти через Дарданеллы, я этого не потерплю. Мы этого не допустим, если даже нам придется прибегнуть к силе, чтобы остановить их»^{840}. Еще большую опасность представляли правые радикалы в России, включая Владимира Жириновского, угрожавшие направить в Сербию российских добровольцев. Даже более умеренные российские политические деятели призывали к военным действиям. Например, популярный в народе отставной генерал Александр Лебедь, занимавший пост губернатора Красноярского края, выступал за направление в Сербию средств ПВО. В разгар конфликта Государственная Дума проголосовала за создание нового славянского триединства путем объединения Югославии с Россией и Беларусью.

Однако официальный Вашингтон был чрезвычайно обеспокоен действиями российского правительства. Гор позвонил Примакову, чтобы получить от него заверения, что Россия не будет оказывать Сербии военную помощь, но российский премьер отказался дать такие заверения. Затем Ельцин высокопарно намекнул на возможность третьей мировой войны. Американцы перевели дух, только когда российский военно-морской конвой занял свою позицию. Вспоминает Джеймс Стейнберг: «Когда они стали двигать свои суда, мы занервничали. Но реальные действия носили очень ограниченный характер, и мы хорошо поняли маневр. Они не подошли близко и не установили каналы передачи разведданных, которые могли бы приносить какую-то пользу. Пока они двигались, мы нервничали, но когда мы увидели их группировку, это нас успокоило. После этого стало ясно: им нужно было что-то сделать, чтобы спасти лицо». Как отметил обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс» Томас Фридман, «ограничившись жаркой риторикой, Ельцин доказал, что даже полумертвый и в стельку пьяный Борис Ельцин представляет для США огромную ценность»^{841}.

Россия возвращается в игру

В первую неделю военной кампании казалось, что все усилия по восстановлению американо-российских отношений надо отложить до окончания войны. Пока НАТО вела боевые действия, Россия не собиралась использовать форум НАТО-Россия. Однако по мере затягивания войны у Соединенных Штатов стало возникать ощущение важности начала дипломатических переговоров с Москвой — и не потому, что это могло склонить Милошевича принять условия НАТО, а скорее потому, что США необходимо было удержать в коалиции нервничающих союзников, в то время как НАТО двигалась в направлении достижения военных целей кампании.

В конце апреля на юбилейной сессии НАТО в Вашингтоне на высшем уровне по случаю 50-летней годовщины альянса союзники продемонстрировали полное единство. Они сделали четкое заявление об условиях прекращения бомбардировок. Милошевич должен «обеспечить поддающееся проверке прекращение любой военной деятельности, немедленное прекращение репрессий и насилия в Косово; вывести из Косово все свои военные, полицейские и специальные вооруженные подразделения; согласиться с размещением в Косово международных вооруженных сил; согласиться с безусловным и безопасным возвращением всех беженцев и перемещенных лиц, обеспечить беспрепятственный доступ к ним организаций гуманитарной помощи и дать убедительные гарантии своей готовности работать над созданием политической структуры урегулирования, основанной на достигнутых в Рамбуйе соглашениях». К этому НАТО добавила, что бомбардировки прекратятся только после того, как будут приняты все условия и сербы начнут выводить свои силы из Косово «четко и быстро»^{842}.

Неожиданно проявившееся единство союзников, похоже, произвело должный эффект на политиков в Москве, которые опасались, что в конечном счете будет найдено какое-то решение конфликта без России. Ельцин, приглашенный на сессию НАТО, но отказавшийся от участия в ней, в последний день сессии, в воскресенье 25 апреля, позвонил Клинтону, чтобы как-то включиться в этот процесс. В тот момент Россия все еще добивалась предоставления важной роли ООН, присутствия российских войск и даже создания сербского сектора в Косово после окончания войны^{843}.