Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Клинтон продолжал оставаться на той точке зрения, что взаимное гарантированное уничтожение, лежавшее в основе американо-советских отношений, все еще оставалось главной гарантией мира, даже в то время, как он сам стремился к сокращению ядерных арсеналов обеих сторон. Он объяснил это российскому народу, выступая в программе Московского радио во время встречи на высшем уровне в июне 2000 года, когда подводил итог своих усилий за прошедшие семь с половиной лет. «Я приложил много усилий для поддержки российской демократии, российской экономической реформы и той большой роли, которую Россия играет в мире. Я поддержал вхождение России в «восьмерку», в группу стран — экономических лидеров Азиатско-Тихоокеанского региона, установление специального партнерства с НАТО; наши войска действовали бок о бок на Балканах. И я намерен поддержать стремление России развивать отношения с Международным валютным фондом и Всемирным банком. Я считаю, что миру нужна сильная, процветающая и демократическая Россия, уважающая законы и право своих народов быть разными. Ради этого я работал. Поверьте мне, я не хочу отказаться от Договора по ПРО, от концепции взаимного сдерживания или стратегической стабильности. Мы с президентом Путиным хотим сократить численность наступательных ракет, но сохранить концепцию, которая все эти годы обеспечивала нашу безопасность»^{1006}. Похоже, президент не заметил никакой иронии в том, что после всех усилий по интеграции России с Западом в конце своего срока пребывания у власти он аргументировал необходимость сохранения взаимного сдерживания.

Иран

Когда Путин решил использовать с новой американской администрацией свой шанс в плане стратегических ядерных вооружений, сразу же стало ясно, что прежняя российская команда Клинтона свою работу завершила. Однако для американских деятелей, работавших над широким кругом вопросов безопасности, оставалась более важная проблема: отношения России с Ираном. И хотя в 1995 году вице-президент Гор и премьер-министр Черномырдин вроде договорились об ограничении российской помощи Ирану, Россия не прекратила сотрудничество с ним в области ракетной и ядерной технологий, а в конце 1999 года даже отказалась соблюдать договоренность о прекращении поставок Ирану обычных вооружений.

По аналогии со своей стратегией начала 90-х годов администрация Клинтона попыталась во время своего второго срока найти соответствующий «пряник» для Москвы, который отвлек бы ее от Ирана и в то же время удержал бы Конгресс от применения к России санкций за ее торговлю с Ираном. Однако модель российско-иранских отношений, сложившаяся после 1994 года, сохранялась. Американская сторона пыталась разъяснить Ельцину то, что ей было известно об иранской программе и российской помощи, а Ельцин и Черномырдин продолжали отрицать какие-то нарушения со стороны России. Например, на встрече в Хельсинки в 1997 году в ответ на жалобы Клинтона о передаче Ирану технологий Ельцин заявил: «Билл, я говорю тебе, что это абсолютно не так. Эта технология может поступать из Северной Кореи или Китая, но не из России. Недавно в Москве был премьер Израиля Бенджамин Нетаньяху и тоже говорил что-то такое. Но я проверил и убедился, что ничего подобного нет. Мы хорошо понимаем исламский фундаментализм и то, что он представляет угрозу для нас… Говорю тебе, что я никогда не пойду на передачу Ирану ракетной технологии»^{1007}.

Тэлботт пишет, что вскоре после хельсинкской встречи «Министерство атомной энергетики и другие российские ведомства стали использовать факт расширения НАТО как предлог для наращивания поставок вооружения в Иран». В ходе встречи «восьмерки» в июле 1997 года в Денвере Ельцин предпринял слабую попытку объяснить Клинтону поведение России: «Из-за неуклюжести нашей демократии мы иногда разрешаем нашим предприятиям иметь прямые контакты с Ираном и самостоятельно заключать соглашения»^{1008}. После этого два президента решили создать новый канал для решения этой проблемы: американскую сторону Клинтон поручил представлять высокопоставленному дипломату Фрэнку Визнеру, а Ельцин остановил свой выбор на главе Российского космического агентства Юрии Коптеве. В 1993 году Ельцин уже поручал Коптеву найти решение проблемы ракетной сделки с Индией, и тем летом оказалось достаточно американского предложения о сотрудничестве в космосе. И снова американцы предлагали России увеличить число запусков искусственных спутников, что «сулило потенциальную выгоду в сотни миллионов долларов», если только Россия прекратит продажу ракетной технологии Ирану^{1009}.