Цель оправдывает средства

Ничего не понимаю — какой Чебурашка, какой гаишник, какие яйца?

— Задолбал ты, Ахтынбеков, своими анекдотами дебильными. Несмешные они у тебя, — услышала я.

— Зато жизненные, — засмеялся тот, к кому обращались, Ахтынбеков, видимо.

Я медленно открыла глаза. Противный туман заклубился по комнате, потом рассеялся. Надо мной тут же склонились люди в белых халатах.

— О, посмотри, — сказал один из них, — эта уже очухалась.

— Что со мной? — спросила я. Я знала, что со мной. — Где я?

— Где-где, — передразнил меня смуглолицый санитар, и я узнала голос Ахтынбекова, — в больнице, где же еще. В травмопункте.

— Что со мной? — слабым голосом спросила я.

— Сотрясение, — весело сообщил мне Ахтынбеков, — головного мозга.

Я поднялась на койке — как оказалось, я на койке лежала, — меня тут же вырвало на пол. Менты, гады! Здорово они мне приложили…

— Вот черт, — расстроился Ахтынбеков, — убирать теперь…

Он уже с неприязнью посмотрел на меня:

— Ты, тетя, если оклемалась, то иди потихонечку. Идти-то можешь?

— Наверное, — предположила я.

— Вот и иди, — кивнул мне Ахтынбеков, а другой санитар добавил:

— Сейчас еще одну партию доставили все оттуда же — с аэровокзала, у нас класть уже некуда, а ты место занимаешь…

— Наколотили, сволочи, помяли народ, — заговорил Ахтынбеков, — одного чиновника убили, так что же теперь — полгорода перебить нужно? Козлы эти менты, сволочи… И женщин, и стариков лупили…

— Точно — козлы, — поддакнул второй санитар, — дубинками своими… наделали нам работы. Как раз, блин, в мое дежурство…

— Так поймали убийцу-то? — поинтересовалась я, встав на ноги.

Комната закружилась.

— Поймали кого-то, — равнодушно ответил Ахтынбеков, — с десяток человек взяли подозрительных, теперь разбираются с ними.

Он взял меня под руку и настойчиво проводил до двери. Я с трудом подавила очередной приступ тошноты.

— А времени сколько? — успела я спросить напоследок, когда уже за дверью стояла.

— Половина восьмого, — ответил Ахтынбеков, взглянув на наручные часы.

Я не поняла. Утра? Вечера?

— Половина восьмого утра, — пояснил он, видя недоумение на моем лице, — ты всю ночь тут пролежала у нас. Тебя часа в два привезли, и недавно ты только очухалась. Понятно, что ли?

— Понятно, — ответила я.

Ахтынбеков закрыл дверь.

Там же, стоя у двери, я нащупала на затылке у себя большую шишку. Вот звери… Воины Батыя, мать их…

Значит, утро сейчас… Ох, чувствую, что не смогу я на встречу с Кириллом пойти, я явно не в форме — голова прямо раскалывается, как будто ее в громыхающем жестяном ведре болтают.

И ни на какие мероприятия журналистские сегодня не пойду — скажусь больной. И тем более — мне Виктор Федорович Зайберт разрешил не ходить, он мне потом все бумажки обещал предоставить.

А! Мне же еще сегодня вечером в гости к нему идти! Там и министр будет… В десять машина придет за мной.

Ох, вернусь в гостиницу, полежу немного… Потом посмотрим…

Да, надо в гостиницу вернуться, в порядок себя привести… Хотя в порядок себя приводить нужно прямо сейчас, а то и в гостиницу не пустят.

Никто не видел, как журналистка из Тарасова из гостиницы выбиралась — я к тому времени уже загримирована была, и выбиралась я через черный ход, где только уборщицы и истопники ходят. Да и сейчас лучше будет, если я пройду в «Кзыл-Жар» через черный ход. Уж на кого на кого, а на уборщицу я в данный момент похожа больше всего.

* * *

Когда я достала из-под ванны спрятанный там передатчик, он вибрировал. Вибрировал, не переставая, видно, меня постоянно вызывали и уже довольно давно.

Всю ночь, может быть, вызывали.

Я надела наушники, поморщившись при этом — я свою чудовищную шишку задела — и нажала на кнопочку.

— Багира! — тут же раздался в наушниках встревоженный голос Грома.

— Слушаю, — устало сказала я. У меня очень болела голова, я спать хотела невероятно. И тошнило меня еще при всем при том.

— Ну, слава богу, — облегченно выдохнул Гром, — а я думал, случилось что…

— Вообще-то случилось, — пожаловалась я ему.

— Что? — снова забеспокоился Гром. — Что случилось-то? Ведь операция успешно прошла.

— Мне голову чуть не проломили, — сообщила я, — менты. Когда там свалка началась общая… Я заблаговременно не выбралась. Подумала — это внимание привлечь может. Вот и получила — демократизатором по макушке. От сотрудников внутренних органов.

— Сильно? — сочувственно спросил Гром.

— Да нет, сотрясение мозга легкое… Ничего особенного…

— Ерунда, — согласился Гром, — не смертельно совсем.

— Да, — сказала я.

Что это я на самом деле жалуюсь? Подумаешь, сотрясение… Меня вдруг опять вывернуло на пол ванной. Потом еще раз. Когда желудок немного успокоился, я услышала, как Гром без остановки вызывает меня по передатчику:

— Багира! Багира!

— Слушаю, — снова сказала я и вытерла губы полотенцем.

— Что там случилось? Почему не отвечала? — закричал мне в уши Гром.

— Голова у меня закружилась, — пояснила я.

— Ладно… — Андрей Леонидович помолчал немного, — поздравляю с успешным завершением операции. Рад за тебя, Багира.

Я вспомнила, как Волк, падая, зажимал рассеченную шею рукой, как кровь струйками хлестала между пальцами, и особой радости не ощутила.