Целестина, или Шестое чувство

Они взглянули друг на друга и, смутившись, одновременно отвели глаза.

- Ты... обиделся? - прошептала Цеся. - За то, что я тогда...

Гайдук с усилием рассмеялся:

- С чего бы это мне на тебя обижаться?

- Потому что я тебя не поддержала.

- А зачем тебе было это делать? - спросил Гайдук деревянным голосом. Каждый поступает так, как считает нужным. - И вдруг все его самообладание куда-то испарилось. - Разве я могу на тебя обижаться за то, что ты не такая, как я думал! - быстро проговорил он. И тут же, спохватившись, нахмурился и сунул руки в карманы. - Ну, а теперь иди. Не то этот тип, который тебя ждет внизу, помрет с тоски.

- Там... никого нет!.. - горячо воскликнула Цеся. Она сама не знала, почему ей так важно, чтобы Гайдук в это поверил. Но он не поверил.

- Я говорю о том типе, что с тобой пришел. Я вас видел из окна. Тот самый, с которым ты ходишь в кино и в парк. - Гайдук изобразил на лице нечто вроде улыбки: - От меня можешь не скрывать, я никому не скажу.

Цеся пристыженно молчала.

- Теперь небось тоже в кино собрались? - осведомился Гайдук с прежней неприятной ухмылкой. - Поторопись, начало, наверно, в четыре... - И, когда смертельно обиженная Цеся встала, добавил: - Да и я должен уходить. У меня свидание.

Цеся бросила на него быстрый взгляд.

- Ну, иди же наконец! - крикнул Ежи и зажмурился.

Целестина, гордо выпрямившись, торопливо вышла, задыхаясь от сдерживаемого плача. Выбежав из дома, она опрометью бросилась через улицу. Бородач, о котором она совершенно забыла, посмотрел на нее с удивлением, а потом, убедившись, что это не шутки, подхватился и кинулся следом.

- Стой, голубушка, - сказал он, обнимая ее сзади за плечи. - Что происходит?

Цеся посмотрела на него невидящим взором:

- Ничего, ничего. Пошли. Пошли в кино.

- Но что все-таки случилось? Эта идиотка тебя обидела? Говорил - не ходи.

- И был прав, - сказала Цеся безжизненным голосом. - Был прав, был прав, был прав.

- Ну что с тобой? - Бородач взъерошил Цесину челку. - Не расстраивайся!

Цеся как будто внезапно его заметила.

- Зигмунд! - сказала она с удивлением. И вдруг горько зарыдала. Слезы хлынули у нее из глаз, как из водопроводного крана, целыми потоками. Открытым ртом она судорожно хватала воздух, в носу громко забулькало.

Проходящая мимо полная дама, нагруженная авоськами с картошкой и морковью, остановилась, привлеченная любопытной сценой. Бородачу, кажется, это не понравилось.

- Люди смотрят, - буркнул он. - Успокойся.

Цеся отчаянно ревела, обеими руками вцепившись в его рубашку. Правда, она пыталась сдержать рыдания и что-то произнести; в конце концов ей это удалось.

- Я... ничего... не... понимаю! Я... ничего... не... понимаю! - вырвалось у нее.

Со стороны Звежинецкой улицы приближалась другая дама. Из ее авоськи уныло торчали две бледные куриные ноги.

- Что случилось? - громко спросила она у дамы с морковкой.

- Не знаю, милочка. Похоже, он ее бросить хочет. Плачет, бедняжка, и плачет.

Бородачу нисколько не улыбалась перспектива оказаться в центре общественного внимания. Вдобавок его новенькая рубашка промокла от слез и измялась. А пренебрежительное отношение, к своему гардеробу он не каждому мог простить.

- Идем же наконец! - прошипел он. - Или я пойду один!

- До чего ж нетерпеливый, обманщик! - Дама с цыпленком подошла поближе, готовая из женской солидарности активно включиться в действие.

Бородач схватил Цесю за руку и поволок в безопасную сень подворотни. Цеся покорно последовала за ним, пряча свое отчаяние в носовой платок.

- Чего не терплю, так это истеричек и уличные сцены! - сердито сказал бородач, когда они укрылись в темноте подворотни. - Если ты немедленно не успокоишься, я пойду в кино один.

- Я... ничего... не... пони... - рыдала Цеся, и вид у нее был такой, будто она вот-вот начнет биться головой о стену, вследствие чего бородач, который в самом деле больше всего на свете не терпел истеричек и уличные сцены, откашлялся, поправил галстук и смело вышел из подворотни.

Он бы удивился, если б узнал, что Цеся этого даже не заметила.

13

Впервые в жизни случилось так, что Телятинке не от кого было ждать вразумительного совета, и уж меньше всего - от домашних. Родные бы просто ничего не поняли, в этом она была твердо уверена, и поэтому не только не рассказала дома о случившемся днем, а наоборот, изложила фальшивую версию происшествия, которое довело ее до столь прискорбного состояния. Она сообщила, что была у одноклассницы, на обратном пути упала с лестницы, расшибла колено и исключительно по этой причине вернулась вся в слезах. Потом последним усилием воли сняла с себя восхитительную Кристинину кофточку, повалилась на диван и

до вечера плакала, не снисходя до беседы ни с одним из своих родственников.