Целестина, или Шестое чувство

Квартира была пуста; как обычно в эту пору дня. Веся работала в первую смену, мама Жак ушла во Дворец культуры, Жачек - на службу, а учащаяся молодежь - на занятия. Даже маленькую Иренку вывезли на прогулку в коляске, загруженной запасными пеленками и бутылочками с молочной смесью. После прогулки, как и ежедневно, Иренке предстояло несколько часов проспать в мастерской прикладной графики на втором этаже Академии художеств, где Кристинины однокурсники окружали малышку трогательным вниманием, тщательно скрывая факт ее присутствия от доцента и прочих преподавателей.

Дедушка и Бобик были дома одни; если не считать запершейся в башне Дануты, которая, включив проигрыватель, упорно гоняла пластинку с шедеврами ансамбля "АББА". Бобик в сентябре не был принят в детский сад - из-за отсутствия мест, а также недостатка практической сметки у своей родительницы - и посему, когда Веся работала в первую смену, до обеда находился на попечении дедушки. Оба очень любили эти спокойные часы, заполненные разговорами и чтением, когда не нужно было огрызаться, выслушивать несущиеся одновременно со всех сторон окрики и подчиняться противоречивым указаниям. В обществе дедушки Бобик превращался в кроткого мыслителя, как губка впитывающего все премудрости, которые тот ему открывал.

Сегодня, однако, эта идиллия была нарушена низвергающимися с башни ритмическими аккордами. Дедушка испытывал некоторое раздражение. Бобик нет. Он сидел на ковре в столовой, скрестив ножки в красных колготках, и читал двухнедельник под названием "Мишка". К изумлению родных, Бобик научился читать неведомо как и когда. Просто однажды сел и прочитал по складам заголовок из газеты: "Строители осознают общественное значение своей профессии". С этого момента он с каждым днем читал все лучше и лучше.

- Дедушка, - спросил Бобик, отрывая взгляд от цветной иллюстрации, - здесь есть стихотворение про четырех мишек, а почему на картинке их только два?

Дедушка выпустил облачко дыма из трубки.

- Наверно, из соображений экономии, - ответил он.

- Я уже не в первый раз замечаю, - изрек Бобик тоном многоопытного старца. - Где же все эти зверюшки? Написано, что есть, а их и не видно.

- Подрастешь - узнаешь. А может, и никогда не узнаешь, того-этого. Я, например, могу только догадываться, куда все это девается, - хмыкнул дедушка.

- Куда? - поинтересовался Бобик.

- Скажу, когда тебе исполнится пятнадцать лет, - пообещал дедушка.

Удовлетворенный Бобик кивнул и погрузился в чтение. Группе "АББА" внезапно заткнули рты. В квартиру Жаков возвращалось настроение лирической задумчивости.

- О, или вот этот, - сказал Бобик, переворачивая страницу. - Притворяется, будто он - Зорро, а на самом деле - Растяпа.

- Да, да. - Дедушка закрыл окно и повернулся к внуку. - Я многих таких знаю. Большинство Зорро, по сути дела, - Растяпы.

Бобик печально вздохнул:

- Я заметил, что на свете много вранья. Дедушка, почему люди врут?

- А почему ты, малыш, врешь, хотя, надо признаться, не часто?

- Я вру, потому что вы мне ничего не разрешаете.

- И другие врут по той же причине. Ну, и еще от страха. Из желания получше устроиться. Иногда ради забавы. И по многим другим причинам, о которых я тебе расскажу, когда подрастешь. Знаешь, мне бы хоте лось, чтобы ты никогда не врал.

- Ладно, не буду, - серьезно пообещал Бобик.

- Если будешь всегда говорить правду, в худшем случае получишь тумака или останешься без сладкого, а ложь - она липкая, от нее никак не избавишься, пачкает все вокруг, а заодно и твою совесть.

- У, дрянь! - сказал Бобик и перекувырнулся на ковре через голову.

- Ты уже перестал читать?

- Надоели мне эти мышки. Что будем делать, дед?

- Немножко приберемся.

- Э, нет, это скучно. Цеська приберется. Лучше расскажи, как ты строил электростанцию.

На башне раздался грохот, словно кто-то опрокинул табуретку. Минуту спустя наверху хлопнула дверь.

Дедушка вскочил и выбежал в коридор. Подвертывался случай застукать Данку - такую возможность нельзя было упускать.

Дедушка встал за дверью, ведущей на чердак, и затаил дыхание. Он был готов к худшему, в том числе и к погоне.

Однако волнения его оказались напрасны: Данка вышла в коридор одетая, с портфелем в руке и, увидев притаившуюся за дверью фигуру, объявила:

- Я вас простила. Возвращаюсь в школу.

18

День выдался серый и унылый. У Дмухавеца, как всегда в начале весны, болело сердце. В классе было душно и темновато, поэтому учитель велел дежурной открыть окно и зажечь свет. Ребята сидели вялые, сонные. Гайдук что-то читал под партой, блондиночка в последнем ряду клевала носом, подперев непослушную голову руками. Одна только Жак проявляла признаки тревоги и волнения.

Она беспокойно вертелась на парте, поминутно поглядывая на дверь. Дмухавец вздохнул.

- Все на месте? - задал он традиционный вопрос. Ответом была тишина.

- Н-нет Дануси... - выговорила наконец Жак, вставая и сплетая пальцы. Она... немного опоздает.