Целестина, или Шестое чувство (илл. В. Самойлова)

— «Не сердись, дорогая, я тебе все объясню! — прочла вслух пани Пощик, — Перепиши поскорее, вдруг успеешь. Может, хоть троечку поставит. Она не очень-то наблюдательна. Целую, всегда твой — Малыш».

Класс дружно взорвался от смеха.

— Письмецо адресовано Данке Филипяк? — прозвучал строгий вопрос.

Онемевший Павел покачал головой.

— А кому же? — удивилась пани Пощик.

Павел кивнул в сторону Цеси, даже не взглянув на нее.

Краем глаза Цеся увидела испуганное лицо Данки. В следующую секунду до нее дошло, что, кроме Данки с Павелеком, одна лишь она знает, кому предназначалась записка. Еще в голове у нее промелькнул образ русалки, стоящей перед директором и покорно принимающей обвинения и Цеся вскочила, преисполненная самоотверженных дружеских чувств.

— Эт-то мне, — едва слышно выговорила она, тыча пальцем в шпаргалку.

Пани Пощик недоверчиво посмотрела на нее. В классе царила тишина.

— Ах, так, — сказала наконец учительница.

— Д-да, — прошептала Цеся, у которой уже перехватывало дыхание.

Она прекрасно понимала, что версия, будто Павелек адресует ей нежные записочки, в высшей степени неправдоподобна. Павелек — ей! Скорее всего, пани Пощик в это не поверит.

Однако пани Пощик поверила.

— Хорошенькое дело! — сказала она сурово. — После урока пойдете со мной к классному руководителю. И Филипяк тоже, как опоздавшая. — Учительница вздохнула: — Вот обрадуется пан Дмухавец!..

Она отвернулась, а Цеся немедленно принялась за изготовление новой шпаргалки. Еще оставалась надежда, что Данка успеет списать.

8

После звонка пани Пощик повела всех троих в учительскую. Нельзя сказать, чтоб у Цеси от этого испортилось настроение. Двойка за контрольную, конечно, штука неприятная, но, во-первых, до сих пор у нее по математике были приличные отметки, а во-вторых, игра стоила свеч! Данка смотрела на Цесю благодарными и преданными глазами. Павелек строил дурацкие рожи за спиной пани Пощик. В окно заглянуло солнце.

Математичка скрылась за желтой дверью учительской. Провинившимся велено было ждать классного руководителя. Павелек, дабы ожидание не прошло впустую, приоткрыл желтую дверь — теперь они могли видеть и слышать все, что происходило внутри.

Дмухавец, седой, всклокоченный, с добрым взглядом из-за старомодных очков, только что проглотил таблетку аспирина и теперь, стоя перед зеркалом, разглядывал свое горло. Пани Пощик подошла к нему, оперлась об умывальник и вполголоса кратко изложила суть произошедшего в 1-м классе «Б».

— Ну, и что вы на это скажете, коллега?

Дмухавец с отчаянием посмотрел на нее сквозь запотевшие стекла очков и, не говоря ни слова, глотнул горячего чаю из термоса. Потом откашлялся и бессильно опустился на стул.

— Почему именно сегодня! — простонал он. — Я болен, и на службу меня привело исключительно чувство долга. У меня тридцать восемь и пять, а вы тут, золотце мое, такие номера откалываете.

— Я откалываю? — взвилась пани Пощик. — Это Жак откалывает. Нужно поставить в известность ее родителей!

— Никого ставить в известность я не буду, — заявил Дмухавец. — Где эта записка?

Он взял протянутую ему скомканную бумажку, не читая, разорвал и выбросил в мусорную корзину.

Пани Пощик, обреченно вздохнув, села.

— Вы разорвали вещественное доказательство, — устало отметила она.

— Я не читаю чужих писем.

— Это было не письмо, а шпаргалка.

— Письмо, — упрямо сказал Дмухавец. — К тому же, если верить вашим словам, любовное. Читать подобные вещи, по-моему, возмутительно. Вдобавок они до сих пор еще делают ужасные орфографические ошибки.

— Ну, и как вы собираетесь поступить?

— Я подумаю, — беззаботно ответил преподаватель польского, сморкаясь в большой платок. — Сегодня, честно говоря, меня больше всего беспокоит состояние собственного здоровья.

— Ваше равнодушие меня ужасает! — сказала пани Пощик. — Я люблю молодежь и в таких случаях не могу оставаться спокойной.

Дмухавец неожиданным движением приложил ладонь ко лбу, определяя температуру. Помолчав минуту с загадочным выражением лица, он жестом велел пани Пощик сделать то же самое. И наконец, относительно удовлетворенный результатом обследования, заявил:

— Аспирин. Чудодейственное лекарство. Когда-нибудь пробовали? — Тут он посмотрел на разгневанное лицо математички и торопливо добавил: — Что касается молодежи, какая уж тут любовь! — Покаянный взгляд в сторону пани Пощик: — По правде говоря, многих из них я просто недолюбливаю. Однако в меру своих сил, поспешил он заверить собеседницу, — в меру своих сил стараюсь быть мягким и снисходительным. В конце концов, каждому из нас довелось в свое время пройти через этот ад, именуемый молодостью.

9

Цеся стояла в очереди за хлебом. Было пятнадцать часов десять минут, когда Целестина Жак присоединилась к очереди, выстроившейся перед булочной, что на улице Домбровского, возле магазина с милицейским обмундированием. В эту булочную дважды в течение дня завозили свежий хрустящий хлеб, и именно поэтому два раза в день перед ней вырастала очередь.