Целестина, или Шестое чувство

Смех немедленно оборвался: все как будто осознали его неуместность в столь серьезный момент. Цеся надела свое старое пальто и выбежала из дома, провожаемая внимательными взглядами. На улице она оглянулась. Ну конечно, один только дедушка сумел сохранить достоинство. Впрочем, скорее всего из-за своих корешков. Остальные высыпали на балкон и печально смотрели на нее виноватыми глазами. Так в наш цивилизованный век смотрят на корову, которую за веревку волокут на бойню.

Все это не особенно окрыляло.

Цеся дошла до Оперы, и тут ноги отказались ей повиноваться. В конце улицы уже виднелись припорошенные снегом деревья парка имени Монюшко. Ох, неужели он там, среди этих деревьев? Неужели уже ждет — или не ждет?

Цеся стояла, переминаясь с ноги на ногу, и колебалась.

В конце концов она решила, что в парк пойдет, но только не к памятнику. Она зайдет бородачу со спины, с той стороны, откуда он ее ждать никак не может. Просто проверит, там ли он. Если пришел на свидание, значит, Целестина Жак все-таки представляет собой некую ценность как женщина. Объективно.

И она пошла вниз по улице. На снег ложились голубые тени, солнце уже клонилось к закату. Оранжевые лучики, прорываясь сквозь заснеженные кроны деревьев, слепили глаза. Парк был уже совсем близко и Цеся, спохватившись, остановилась.

Она стояла на перекрестке, против которого плавно закруглялась ограда парка. Отсюда был отчетливо виден стоящий на высоком постаменте бронзовый бюст Монюшко, окруженный буйно разросшимися туями и кустарником. Затаив дыхание, Цеся спряталась за столбик со светофором и из этого укрытия бросила взгляд на другую сторону.

Возле памятника никого не было.

Никого…

Так, значит. Объективной ценности как женщина она не представляет. Это она знала давно, но почему-то сейчас особенно остро ощутила разочарование.

А может быть, она просто-напросто опоздала? Может, он уже был и оставил какую-нибудь весточку?

Не хватает только, чтобы он увидел, как лихорадочно она его высматривает.

Нужно где-нибудь спрятаться. О, можно там, за кустиками позади памятника. Если бородач придет, она позволит ему немного подождать и, когда он начнет проявлять беспокойство, осторожно выберется обратно на дорожку и с независимым видом выйдет на лужайку перед памятником.

Цеся перебежала мостовую в недозволенном месте, перескочила через низкую ограду, продралась сквозь живую изгородь и скользнула за кусты, сзади подступавшие к памятнику.

Влетела она туда столь стремительно, что сбила с ног какого-то типа в дубленке: он повалился лицом в снег и теперь, цепляясь одной рукой за ближайший кустик, силился подняться.

Цеся почувствовала себя страшно неловко. Бедняга. Но откуда она, с другой стороны, могла знать, что за этими туями кто-то прячется?

— Извините, — пробормотала она, протягивая лежащему руку помощи.

Пострадавший, вероятно сторож или садовник, совершенно ошеломленный, ухватился за нее и стал подниматься.

— Черт подери! — с яростью произнес он, вставая на ноги. — Что это за манеры?! — И, смахнув с лица мокрый снег, протер глаза. — Ну, знаешь, малявка! — презрительно добавил он, поглядев на Цесю.

И тут у Цеси захватило дух. Перед ней, на расстоянии вытянутой руки, стоял во всей своей красе бородач! Стоял, глядя на нее своими бездонными глазами, и не узнавал!

«Мое пальто», — мелькнуло у Цеси в голове. Да, синее пальто со школьной эмблемой на рукаве и серым кроличьим воротником, старая шапка, надвинутая на неподведенные глаза, бледные губы до неузнаваемости изменили ее, превратив в совершенно другого человека.

— Мне правда очень жалко, — сказала она. — Надеюсь, с вами ничего не случилось. — Подождала минутку и, не получив ответа, сочла, что может отойти. — До свидания.

После чего перелезла через сугроб и выскочила на лужайку перед бюстом Монюшко.

Постепенно она начала осознавать весь комизм ситуации. «Только со мной такое могло случиться, — подумала Цеся. — Ну и прекрасно. Моральная проблема разрешилась сама собой». Неудержимый смех подступил к горлу, и Целестина громко прыснула.

— Минуточку! — крикнул ей вслед бородач. Он выбежал из-за кустов и торопливо ее догонял. — Куда идешь, малышка?

Цеся посчитала, что вовсе не обязана отвечать.

— А у тебя ничего ножки, — одобрительно заметил бородач. — Послушай, кроха, хочешь пойти в кино?

В Целестине взыграло чувство юмора, искавшее выхода, как бушующее в плите пламя.

— Нет, знаете, — ответила она, — не хочу. Вы не слишком-то любезны.

— У меня есть лишний билет, — сообщил бородач.

— Что, девушка подвела?

— Скажешь тоже! — воскликнул он крайне самоуверенно. — Я ни с кем не договаривался.

— Тогда зачем было прятаться в кустах?

Бородач растерялся:

— Ну ладно. Я ее оттуда высматривал. А она не пришла.

Цесе давно не было так весело.

— И что же, во мне вы нашли достойную замену? — спросила она, всеми силами стараясь сдержать смех.

— Ну и ехидна же ты, — смутился бородач. — Ладно, пошли в кино. Я тебя прошу.

Целестинино сердце растаяло, как мороженое на батарее. «О несравненный, восхитительный бородач!»