Целестина, или Шестое чувство

Малолетка дружно одернули. Решительно он слишком много стал себе позволять.

Впрочем, вряд ли Бобик в состоянии был понять, какого напряжения воли требует путешествие из столовой в кухню, в особенности когда на дворе бушует такой вихрь, что аж крыша ходуном ходит. В комнате тепло и уютно, а в кухне холодно, противно, к тому же почти всегда полно грязных тарелок, кастрюль и всяких ненужных вещей непонятного назначения. Кому захочется туда идти?

— Так уж и быть, я пойду, — сказала, неохотно вставая, Цеся.

— Звонят, — оживился Бобик. — Может, это Новаковский!

— Цеся, поди открой, — сказал дедушка.

14

Судьба стучится в двери по-разному. Порой громко, поистине драматически, а иногда тихо и коварно. В данном случае Судьба объявила о себе робким звонком.

— Привет, здрасте. Юля дома? — хором сказали стоящие за дверью художники.

— Привет, здрасте. Юля дома, — ответила Цеся.

Гости переступили порог. Их было трое. Толек и кудрявый Войтек почтительно поддерживали под руки рыжеволосую Кристину, бледную и заплаканную.

— Зови быстрей Юлю, детка, — нетерпеливо сказал Толек, после чего без лишних церемоний смело распахнул дверь в комнату девочек и втолкнул туда своих спутников.

Цеся с удивлением посмотрела им вслед: краем глаза она успела заметить, что на Кристине надето пальто, которое ей, мягко говоря, широковато, а кудрявый волочит набитый чемодан и чайник.

Сей предмет домашнего обихода напомнил Цесе о чае — коли уж мерзнуть в этой передней, так хоть не зря. И, позвав сестру, она поспешила на кухню, чтобы домочадцы могли получить причитающуюся им послеобеденную порцию теина.

Управившись со своей задачей, Цеся потащила поднос в столовую; когда, нажав локтем дверную ручку, она вошла в комнату, ей почудилось, будто она попала в самый центр циклона.

Юлия, стоя перед сплоченным фронтом прочих членов семейства, убедительно им втолковывала:

— Для вас наступила минута испытания. Сейчас мы узнаем, окончательно вы превратились в жалких мещан или кое-какие человеческие чувства еще сохранили.

— Почему она нас оскорбляет? — обращаясь к Жачеку, с упреком крикнула мама.

— Юлия, почему ты нас оскорбляешь? — спросил отец, возводя глаза к небу.

— Сейчас поймете, — заявила Юлия, грозно хмуря черные брови. — У меня в комнате находится человек, который попал в беду. Он должен некоторое время пожить у нас.

— Какой еще человек? — вскинулся Жачек.

— С моего курса. Без крыши над головой, — пояснила Юлия. — Отец — малоземельный крестьянин в Жешувском воеводстве. Ну, что?

— Какого пола этот человек? — сурово спросил Жачек.

— Женского, разумеется. Какого же еще?

Отец вздохнул:

— Существует еще другая возможность. Но раз девушка, пусть поживет.

— Да ведь Юля сначала говорила о какой-то молодой паре! — с тревогой напомнила мама.

— Ну конечно, ведь они муж и жена. Кристина и Войтек, — разъяснила Юлия. — Положение трагическое, жить негде.

— Тоже мне невидаль! — буркнул дедушка. — Сколько их таких, молодых пар, которым негде жить, того-этого. Неужели мы каждую должны опекать?

— Не каждую, а только эту! — рявкнула Юлия. — Нам под мастерскую выделили дополнительный метраж. Вам не стыдно, что у вас излишки площади, а другим даже негде спать? Кристина ждет ребенка, и ведьма, у которой они снимали комнату, их выставила, как только это заметила.

— Положение в самом деле трагическое, — выступил Жачек в защиту гонимых. — Я считаю, надо бы им как-то помочь.

— Могут они у нас жить или нет?! — угрожающе крикнула Юлия.

Сразу почему-то стало тихо.

— Оба? — спросила мама слабым голосом.

— Ну, хотя бы только Кристина, — уступила Юлия. — Войтек может с кем-нибудь спать валетом в общежитии. Или у Толека. Ведь это не надолго, от силы на два-три месяца. А там как-нибудь утрясется.

— А когда этот ребенок должен родиться? — поинтересовалась мама.

Юлия замялась.

— Ну, скоро… собственно, еще много времени… — сказала она с деланной беззаботностью.

— А точнее? — спросила мама, охваченная наихудшими предчувствиями.

— Точнее… не знаю, — солгала Юлия, ломая от волнения пальцы. — Мама, прошу тебя, не преувеличивай трудности.

— Я ничего не преувеличиваю, — вскипела мама. — Мне только хотелось бы знать, кто будет спать на раскладушке.

— Я буду спать на раскладушке, — твердо заявила Юлия.

После этого заверения Цеся решила, что ей пора выступить в роли миротворца.

— А вот и чаек!.. — радостно воскликнула она.

Появление чая всегда действовало на семейство Жак успокаивающе. В полном согласии все уселись за стол, с наслаждением созерцая ароматную золотисто-красную жидкость и время от времени обмениваясь вежливыми просьбами передать сахарницу.

Тетя Веся извлекла из ящика буфета песочное печенье и предложила угостить пребывающих в соседней комнате художников. Юлия, перестав тревожиться о судьбе подруги, понесла гостям тарелку с печеньем, а остальные продолжали не торопясь прихлебывать чай. Было тихо и спокойно, как после грозы. Все мирно сидели вокруг стола в золотом ореоле света, отбрасываемого лампой Целестининой бабушки. Бобик сладко посапывал в постели, падающие с крыши капли мерно стучали по жестяному карнизу.