Целиковская

Люся была "рыбной душой" и равнодушно относилась к мясу. Наверное, потому что родом из Астрахани. Курицу вообще терпеть не могла. О Жарове всегда говорила как о светлой странице своей жизни, несмотря на то, что сама ушла от него к Алабяну.

Часто вспоминала и Каро Алабяна. Как он ухаживал за ней, встречал ее в театре с корзинами цветов. Любила говорить о сыне Саше. Забеременев, она старалась посещать лишь те места, где можно было увидеть красоту. Считала, что и в утробе матери ребенок чувствует окружающий мир, поэтому это должен быть прекрасный мир, а не его изнанка.

Вообще, Целиковская любила говорить о людях хорошее, а если ей человек не нравился, то предпочитала молчать.

Она очень следила за своей внешностью, любила нравиться. Мы с ней однажды отдыхали в Сочи. Люся всегда, когда шла на пляж, чуть-чуть подмазывала реснички. Халат надевала ярко-голубой, под цвет ее голубых глаз. Грациозно плавала, любила загорать и, конечно, кокетничать с мужчинами. Они по-настоящему влюблялись в нее! Притом и те, кто был намного ее моложе.

Никогда не видела ее в черном — в одежде она предпочитала яркую гамму цветов. Ходила она в балахонистых платьях, чтобы скрыть полноту. Помню, на юбилей Вахтанговского театра Люся сшила себе голубое платье, окантованное золотым шитьем.

Ей нравилось влюбляться, она даже какие-то капельки закапывала себе в глаза.

— Это всегда нужно делать, — поясняла. — Когда глаза блестят, становишься и внешне зажигательной, и настроение поднимается.

Куда бы мы ни приезжали, ей всюду приносили цветы. И молодые, и пожилые знали ее. Вот только она не любила, когда какая-нибудь пожилая, трясущаяся от старости и болезней женщина при всех восторженно заявляла, что они ровесницы. Люся не хотела думать о своем возрасте, о старости, потому что всегда была молода душой.

Зрители помнили ее главным образом по старым, военной поры фильмам. Жалко, что судьба сложилась так, что она почти не играла в кино, когда ее талант достиг расцвета. Она, конечно, страдала из-за этой несправедливости.

Характер у нее был сильный, категоричный. Когда ребята, Шалевич и Воронцов, позволяли себе в спектакле шутки, которые ей казались неуместными, она потом устраивала им сокрушительный разнос, вплоть до того, что переставала с ними разговаривать.

В Вахтанговский театр в семидесятые — восьмидесятые годы Целиковская приходила редко, у нее там было всего одна-две роли. Помню, Кац дал ей маленькую роль, и она, артистка самого высокого уровня, не отказалась, дорожила каждым выходом на сцену.

— Маша, по натуре я клоун, — признавалась Люся. — Я люблю играть, люблю характерные роли.

И даже самую маленькую роль она исполняла блестяще. Никогда не жаловалась на судьбу, ничего не просила для себя. Таких женщин мало, может быть, Целиковская единственная в своем роде.

Я думаю, новые черты характера у нее стали развиваться, когда она стала помогать Любимову создавать Театр на Таганке. Ведь она оставалась звездой, а он, по сравнению с ней, поначалу был малоизвестной личностью. Благодаря своим обширным связям, она пробивала репертуар "Таганки", ради Любимова не раз ломала крепкие стены партийно-идеологического заслона.

Помогала и другим. Когда Зоя Федорова вернулась из тюрьмы, они не раз встречались и Люся бегала по высоким инстанциям, чтобы выхлопотать ей в Москве квартиру. Но о своих благородных поступках Целиковская предпочитала молчать, поэтому мы узнавали о них совершенно случайно и далеко не о всех.

Она, конечно, тосковала по времени, когда ее засыпали цветами, когда ее встречали толпы поклонников. Тосковала, что нет тех ролей, где можно по-настоящему прозвучать. Одна из последних ее надежд была связана с фильмом "Лес", где она блистательно сыграла Гурмыжскую. Но картину, увы, запретили.

И все же Люся умела переносить невзгоды довольно легко. Она всегда носила любимое кольцо с белым бриллиантом в четыре карата. Практически никогда его не снимала. И вдруг как-то звонит мне:

— Машка, ты знаешь, у меня выпал камень из оправы любимого кольца. Его, наверное, смыло водой в раковину, когда я мыла посуду.

— Люся, — ужаснулась я, — это же такое дорогое кольцо.

— Маш, моя мама, когда я что-нибудь теряла, — а по молодости я постоянно грешила этим, — говорила: "Люсенька, не беспокойся. Считай, что ты от какой-то беды откупилась. Раз ты что-то обронила, значит, тебя минет несчастье". Вот я и не нервничаю, совершенно спокойна. Что ни случится, все должно быть к лучшему.

Целиковская хотела этому верить, но не всегда так получалось.

"Лес"

В кинематографе и в советские, и в постсоветские времена действовали и действуют жестокие, почти звериные законы, замешанные на деньгах, без которых невозможно осуществить творческий замысел, и на получении роли, без которой невозможно было прославиться и попасть в обойму актеров, которых приглашают сниматься в кино даже при отсутствии всемогущих покровителей.