Целитель #08

Мои губы изогнулись в подобии улыбки. Наверное, впервые за крайние дни. Когда вернусь домой, я буду каяться и просить прощенья, но сейчас мне нужно собрать себя по кусочкам, как рассыпанный детский конструктор.

«Дайте мне недельки две… - выпросил я мысленно. – Ну, хотя бы недельку…»

Таскаться по берегу замерзшего озера, пусть даже живописному, было трудновато. Мне бы посидеть, а еще лучше – полежать… Дряблые мышцы не желали сокращаться, а энергия, что копилась во мне годиков с трех, иссякла напрочь. Весенний же день короток… Если не найду хоть какую-нибудь хибарку или лодочный сарай, придется всю ночь у костра мучиться, чтобы с утра снова выползти на поиски.

«Ну уж, нет уж…» - вяло потянулась мыслишка.

Осторожно спустившись со скалы, я продрался через густой ельник и вышел на каменистый бережок узкого заливчика-губы. Ее сплошь затянул прозрачный лед цвета бутылочного стекла, блестевший, как витрина.

Я замер, утомленно хмурясь – метрах в десяти, горбясь над лункой, сидел этакий старичок-боровичок, утонувший в тулупе и здоровенных валенках.

- Вот уж не ожидал застать живую душу в тутошнем безлюдье! – подал голос дедок. Из хилого тельца рвался рокочущий бас.

- Аналогично, - сухо ответил я, и передернулся.

Старичок хихикнул, живо вскочив. Подхватывая свой немудреный скарб, он балаболил, перекрывая низкие октавы:

- Э-э, батенька! Кто ж его ведает, путь наш житейный? А коли и знаешь, что толку? Разве упомнишь все повороты да петли? Бывает, пересечешься с человеком, а он тебе не глянется! И думаешь потом, кого ты мимо себя пропустил – случайного прохожего? Или верного друга? – доковыляв до берега, дедок суетливо стащил варежку и сунул костистую руку: - Кузьмич!

Я вяло пожал неожиданно хваткие пальцы.

- Миша. А вы в егерях не состояли? – пошутил натужно.

Дедок не понял юмора, да и кто б его здесь уловил? Об особенностях национальной охоты этот мир просветят лет через …дцать.

- А как же! – бодро отозвался Кузьмич. – Есть такая запись в моей трудовой! Ага… - он взвесил в руке улов. - Небогато, но на уху как раз. Пойдемте, Миша, угощу! Всякой рыбьей мелочи я уже наварил, а сейчас мы это дело щучкой приправим! Самое то. Ага…

Противиться у меня сил не было. Даже идейка всплыла – напроситься к Кузьмичу заночевать. Ведь где-то же он тут устроился! До ближайшей деревни или поселка уйму километров отмахаешь…

- У вас тут зимовье? – поинтересовался я, уточняя диспозицию.

- Вроде того! – охотно откликнулся дедок. – Во-он в том ельничке. Пройдешь мимо – и не заметишь! Там раньше скит стоял, я на него еще в войну наткнулся. Ага! Партизанил тут. Охотиться не люблю, вообще-то, зверюг жалею, зато поголовье финнов снижал с удовольствием! Сперва, как пацан, зарубки делал на прикладе, а потом бросил. Глупости это, да и зачем винтовку портить? А у меня «Манлихер» был, с цейсовской оптикой. Вещь! В сорок третьем, правда, на «Маузер» перешел – когда тут немцы появились. Этих я снимал с особым чувством. Ага… Пришли!

- Ничего себе, - вежливо удивился я.

Избушка притулилась к отвесному боку скалы, а огромные ели обступили ее полукругом, как стража, застя черно-зелеными лапами. Даже продравшись через их колючий заслон, мало что увидишь. Бревенчатые стены, и те скрывались за штабелями торфа – утепление по древней методе. А крышу прятал нарезанный дерн – из-под шапочки зернистого снега выглядывали спутанные космы бурой травы. В мае кровля зазеленеет, растворяясь в лесу совершенно.

Всё это я видел, примечал, но стрелка эмоционального отклика дрожала у нуля. Лишь бы спрятаться, забиться - и пропасть для суетного мира.

- Прошу! – Кузьмич отворил толстую дверь, подвешенную на кожаных петлях, и я, пригибая голову, вошел.

- Основательно…

- А то! – гордо хмыкнул дедок.

Пол выстилали деревянные плахи, вроде шпал, сбитые аккуратно и почти без щелок. Земляную крышу подпирали два вильчатых столба, а потолка как бы и не было – над головою скрещивались стволы балок и стропил, между которых желтыми пузырями продавливалась береста. Правда, увидеть «гидроизоляцию» из березовой коры было затруднительно – сверху, цепляясь за штырьки, свисали шуршащие пучки трав и соцветий.

- Скидывай свою одежу, тут тепло, - Кузьмич притворил дверь и прошел в угол, где топился камин из дикого камня. На решетке парил большой котелок, а почерневшие головни изредка распускали языки пламени, облизывая круглое дно.

Я стянул с себя куртку – сразу стало легко плечам – и опустился на край топчана. Рука погрузилась в густой коричневый мех.

- Пришлось завалить косолапого, - вздохнул дед, ловко кромсая щучью тушку. – Обнаглел, потому что…

Забросив рыбьи шматики в котелок, Кузьмич поколдовал, добавляя вареву травок и кореньев. Дух такой пошел, что всё мое нутро скрутилось в голодном спазме. Макароны по-флотски в придорожной кафешке не в счет…