Целитель #08

- Хорошо… Миш, скажи Рите, чтобы вылезала, хватит уже.

- Ри-ит!

- Щас я! – долетел отклик.

Неожиданно я ощутил перемену в мамином настроении – поднявшись, оно грозило упасть, как стрелка барометра, предсказывающего тоскливый дождь.

- Мам, расслабься! – отдал я строгий приказ.

- М-м… Чего? – выплыла мамулька из пасмурных дум. – Зачем?

- Ну, я же обещал тебе поделиться!

- А-а… - мамины глаза открылись, и запахнулись снова, а ласковый взгляд словно перетек в милую улыбку. – Давай!

Повозившись, я пристроил ладони на животике, который сам когда-то обезобразил своей пренатальной тушкой, и энергия, рожденная моим мозгом, мягко пролилась матери. Словно пришла пора возвращать долг. Девятнадцать лет назад то, что стало мной, высасывало мамины соки, а теперь…

- Это надолго сохранит твою молодость, - сказал я негромко, - и красоту.

Не размыкая глаз, мама грустно улыбнулась, вздохнула:

- Да не надо, Миш… Зачем мне уже…

- Мне надо! – с чувством сказал я. – Не хочу видеть, как ты вянешь! А зачем… Жизнь у тебя будет долгая, мам…

Она открыла повлажневшие глаза, поморгала, склеивая реснички слезой.

- Наклонись…

Я наклонился, и теплые мамины губы коснулись моих.

- Спасибо… - прошелестело тихонько, будто ветер дунул.

Вечер того же дня

Тегеран, улица Вали Аср

Старенькая «Чайка» ГАЗ-13, блестящая черным лаком и сверкающая хромом на солнце, нырнула в тень раскидистых чинар, словно прячась. Лишь передок нестерпимо сиял, подсвечивая трепещущий красный флажок.

- Скоро уже… - напрягся Масуд Раджеви.

Посол Виноградов чуть отвернулся, не желая, чтобы попутчик заметил его улыбку. Вдоль по нескончаемой Вали Аср шуровали автомобили, порой сбиваясь в механические табуны, но чаще всего движение замирало вовсе – тревожно было в городе.

Каждый день горели подожженные машины, слышались выстрелы, иной раз учащавшиеся до пугающих очередей. Возбужденные толпы то и дело кучковались, сливая крепнущие голоса, вскидывая кулаки… Революционная ситуация сгущалась, как грозовая туча, обещая бурю.

- Он! – выдохнул Масуд, резко приникая к окну.

Владимир Михайлович вывернул шею, сам себе напоминая сову, и в поле его зрения попал зеленый армейский джип, сопровождавший «Мерседес» генерала Нематоллы Нассири, шефа САВАК.

Нассири иранцы ненавидели страстно. Когда его, командующего имперской гвардией «Бессмертных», назначили рулить шахской охранкой, Нематолла счел это за повышение – и развернулся, раскрыл все свои палаческие таланты.

Склонный к садизму, генерал люто, по-гестаповски давил малейшие ростки нелояльности шаханшаху.

Сам момент покушения советский посол упустил – моргнул. Зачуханный «Пейкан» нагло пошел на обгон «Мерседеса», и из его окна негромко хлопнул гранатомет. Визжа тормозами, малолитражка тут же отстала, а в салоне генеральской машины вспух яростный клуб огня. Разбухая, он моментом снес крышу, и вырвался наружу, как злой ифрит из заточения. Грохот взрыва раскатился по Вали Аср, и джип, набитый саваковцами, развернулся на месте, едва не опрокинувшись. Задолбили автоматы, стреляя вдогонку уходившему «Пейкану», пара офицеров, выкрикивая протяжные команды, кинулась к подбитому «Мерседесу», но лимузин, объятый яростным пламенем, тихо проседал, распадаясь надвое.

И тут на встречке показался обшарпанный грузовик, чей дощатый кузов доверху забивали тюки, а на шатком верху устроился пулеметчик. Китайский ДШК загоготал, плюясь ярким пламенем – недаром это орудие убийства прозывали «сваркой».

Крупнокалиберные пули рвали и корежили джип, расчленяя бойцов САВАК. Пять ударов сердца – и всё было кончено.

- Видели? – счастливо воскликнул Раджеви.

- Видели, - слабо улыбнулся Виноградов. – Трогай, Костя.

Невозмутимый водитель, лейтенант КГБ, лихо развернулся и помчал, набирая скорость. Представление окончено.

* * *

Советское посольство в Тегеране недаром второе в мире по величине – раскинулось оно широко и привольно, не стесненное квадратными метрами. Больше всего дипломатическое представительство напоминало добротный санаторий где-нибудь на юге – в Абхазии или под Геленджиком. Обширный тенистый парк… Тихо журчит вода и поют заливисто птахи… Высятся многоэтажки, шумит на переменках школа…

Посол поднялся по ступеням Исторического корпуса, и легонько взялся за балахонистый рукав Раджеви:

- Поговорим здесь – из моей любви к символам.

Масуд с любопытством поглядел на Владимира Михайловича, и кивнул. В огромном зале, заполненном приятным полумраком и остывшим воздухом, неслышной струной дрожала тишина.

Пол укрывали драгоценные персидские ковры, удобные кресла и диванчики стояли вразброс, поближе к зашторенным окнам.