Целитель #11

… «КрАЗ» с прицепом медленно выехал на причал ранним утром. Хроноинвертор горбился на трейлере, обтянутый брезентом. Матросы стянули тент — и вот она, «вундервафля»!

Если смотреть с борта «Новороссийска», инвертор походил на схему гиперболоида в старой книге. Эмиттер плюс ускоритель.

Утром мы «гиперболоид инженера Гарина» подняли, а уже к десяти вечера установили.

Поворотная платформа «системы Вайткуса» вращалась ровно, гидроцилиндры плавно задирали «дуло» ускорительной секции — маслянисто поблескивали зеркальные штоки…

Нет, все-таки без брони не обойтись. Жалко же! Влепит какой-нибудь придурок очередь из пулемета — и хана тахионнику…

— Тезка!

Сразу узнав голос, я встрепенулся. Навстречу мне шагал Суслов — в обычном своем костюме, высокий, костлявый, седой, но вовсе не старый — походка неторопливая и уверенная.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич!

— Здравствую, здравствую! — легко засмеялся главный идеолог Страны Советов. — Пойдемте, Миша, а то всё съедят!

Мы зашагали к «Шатру». Прикрепленный поднес радик ко рту, роняя пару условных фраз — передал меня по эстафете.

— Да-а… — зажмурился Суслов. — Зря я не хотел ехать. Воздух-то какой! Не надышишься!

— Эт-точно…

Мы вошли в «Шатер» — со всех сторон виднелись сосны, а полупрозрачный потолок просвечивал желтым орнаментом. Полное впечатление, что находишься на поляне.

За банкетный стол никто не садился — «кремлевская сборная» распалась на группки, и стоя вела дозволенные речи.

— О-о, кто к нам пришел! — глухо забасил Брежнев.

Во мне даже испуг отозвался — не полезет ли он целоваться, но председатель партии сдержал свои порывы.

— Здравствуйте, Леонид Ильич! — с чувством сказал я. — Мне кажется или вы действительно подтянулись, посвежели?

— Будем считать, что в самом деле, хе-хе!

Громыко дипломатично поклонился издали, Устинов и Машеров крепко пожали мне руку, а Петр Миронович еще и горячо потряс ее, будто напоминая о наших общих приключениях. Цвигун с Ивановым кивнули в унисон. А вот и товарищ Андропов…

— Юрий Владимирович, мое почтение!

— Экий вы стали светский, Миша! — тонко улыбнулся президент. — Ну, тогда с вас и начнем!

— В качестве первого блюда? — отзеркалил я его улыбку.

— Иносказательно! — хохотнул Ю Вэ, и повысил голос: — К столу, товарищи!

Особыми изысками обед не поражал — мясное ассорти и прочая нарезка, салаты да заливные.

— Как продвигаются работы? — рокотнул министр обороны, промакивая губы салфеткой.

— В графике, — лаконично ответил я. — К параду 9 мая будем готовы. Остались мелкие работы, но их масса, и все очень ответственные. Справимся, Дмитрий Федорович, спецы у нас классные.

— Добро, — кивнул Устинов. — Тогда сразу после праздника выведем ТАВКР на госиспытания! Товарищу Горшкову не терпится отправить в Индийский океан целую флотилию, а «Новороссийск» сменит «Минск»…

— На «Минск» тоже ставить? — деловито уточнил я, накалывая вилкой шматик грудинки.

— Надо, Миша, — улыбнулся Дмитрий Федорович, — надо!

Суслов блеснул очками.

— Товарищ Устинов, — обратился он с обычной своей официальностью, — надеюсь, мы не будем грозить Соединенным Штатам из космоса? Этой… хроноинверсией?

— Исключено! — мотнул головой министр. — Да, мы сбили «Колумбию», но они первыми начали, нагло нарушив договор о неразмещении. Пришлось… хм… напомнить. А вот морское базирование… Тут мы в своем праве!

Андропов почти не ел, только соками накачивался. Облокотившись на стол, он сложил ладони и подпер ими подбородок.

— Честно говоря, — молвил Ю Вэ невнятно, — меня сейчас больше интересуют внутренние дела. Мы довольно ловко отошли от ленинской национальной политики, но люди, воспитанные на ее принципах, остались — на Украине, в Закавказье, в Средней Азии, в Прибалтике… Даже в Белоруссии! Не морщитесь, товарищ Мазуров, это правда. Петр Миронович не даст соврать… И так называемая «элита» заражена национализмом, и творческая интеллигенция… Что нам делать, скажите, пожалуйста? В срочном порядке восстанавливать бараки ГУЛАГа? Семен Кузьмич!

Цвигун поелозил, и навалился на стол.

— Сложность в том, товарищ президент, что у националистов наблюдается мощнейшая мотивация. Мы отменили республиканские компартии, Верховные Советы и Советы Министров. Мы лишили их власти! Не советской, которую они, мягко говоря, не любили, а ихней — царской, гетьманской или ханской — это уж у кого как. И тут им очень вовремя подыграли на Западе! Да вот, мне тут перевели тамошнюю утреннюю почту — «Фигаро», «Таймс», «Вашингтон пост»… Все хором тянут одно и тоже — о зверствах русских в кишлаках и аулах, да о героической борьбе порабощенных народов! За свободу и независимость! — председатель КГБ в сердцах швырнул на стол распечатки.

— Русские врывались в кишлаки, аулы, стойбища, — не выдержав, процитировал я Задорнова, — оставляя после себя лишь города, библиотеки, университеты и театры…

— Да-а… — криво усмехнулся доселе молчавший Громыко. — Какая горькая ирония!