Целитель

— Олег, иди сюда, — позвал он меня, оглядев всех нас. — Остальные — сидите здесь по тишине. Рабочий день на сегодня закончился, но пока не расходитесь.

Борис Дмитриевич развернулся и в общий зал вышел, я за ним. Меня к дальнему столику провёл. Тот парень сидел здесь же, потрепанный, но в сознании и живой. На лбу у него синяк расплывался. При этом не сказать, что выглядел он растерянно, испуганно или как тот, кто раскаивается в содеянном.

Вместо этого он выглядел… скучающим.

Рядом с ним сидел… наверное, Горыныч. Господин сурового вида. Про таких говорят — старый дуб. Старым он при этом не выглядел, а крепким и монолитным — ещё как. Одет роскошно, пальто на соседний стул бросил, сам в белой сорочке сидел. Правая рука на столе лежала, пальцы по дереву барабанили неспешно. На самих пальцах — кольцо и перстень с камнем большим. Встретил он меня взглядом исподлобья. Сразу как-то неуютно стало. Нет, не от взгляда. Хотя, если это влиятельный человек, уверен, много проблем доставить может. Но в другом причина. Он был набит Маслом под завязку. Внешних признаков нет, что говорило о высоком контроле, а на уровне ощущений — явственная ауры силы от него исходила.

Теперь верю, что мастера в этом мире есть. Возможно, с не самым приятным характером и далекие от идеалов служения.

Сидели отец с сыном здесь не одни. Справа о них за столом расположился старший городовой. Тоже не сказать, что в дешевом пальто. Фуражка его блестящая на столе лежала. Смотрел он на окружающий мир, как будто пару кислых лимонов съел и в ближайшее время собирался продолжить эту практику.

В ресторане были и другие городовые. С гостями общались, кто не разбежался. Записывали показания, наверное.

Борис Дмитриевич рядом со мной встал.

— Рассказывай, — сказал он мне. — Без утайки. Что делал, что видел.

Медленно вдохнув, я начал рассказ.

— Столик убирал. Гости ушли, надо было тарелки забрать. Поворачиваюсь и вижу, этот господин, — говорил я спокойным ровным тоном, указав на парня с синяком. — Что-то в руке собрал. Испугался я до жути. Страшно эта штука выглядела. А он ещё возьми, закричи что-то угрожающее. Вроде шлюхой кого-то назвал…

— Шлюхой? — вскинул бровь городовой и посмотрел на отца с сыном. — Продолжайте, юноша. Что было дальше?

— Так это, испугался я сильно, плохо запомнил, что было дальше, — опустил я взгляд в пол, изображая из себя саму невинность.

— Ты говори, сынок, — похлопал меня по плечу Борис Дмитриевич. — Как на духу.

— Я стул кинул. В голове только и мелькнуло, что эта страшная штука в руке человека в маске не должна гостям навредить.

Городовой хмыкнул, Горыныч помрачнел, а вот паренек гадко усмехнулся.

— Бо-рис Дмитриевич, — протянул он медленно. — А это кто такой? Представьте нам своего сотрудника.

Я взгляд не рискнул поднимать. Зачем им ярость показывать?

Если этот парень сидит в ресторане так спокойно, не связанный, не обезвреженный, ещё и вопросы задает наглым тоном, то ситуация не так очевидна, как кажется.

Ох, прогнил этот мир, если таких вот убийц сразу не вяжут и в темницу не бросают.

— Олег, это, — ответил Борис Дмитриевич. — И, если ты хочешь сказать, что врет он, так вон, — повёл он головой вокруг, — у нас почти тридцать свидетелей. Так и я своё слово скажу. Или ты его тоже сомнению подвергнуть хочешь?

— Сбавь пыл, — зашевелился Горыныч. — А ты, сын, помолчи. Продолжайте, юноша. Мы вас с интересом слушаем.

— Так нечего продолжать, — ответил я, сглотнув. — Стул кинул и попал. Шар, пылающий, взорвался, до девушки не долетел. А там меня волной накрыло, дальше и не понял, что произошло.

Парень бровь вскинул, хмыкнул, но промолчал. Как и я промолчал, что его Борис Дмитриевич тесаком вырубил.

Как бы так не вышло, что я своим вмешательством себе отправку на рудники обеспечил. Поэтому, чем меньше скажу, тем лучше. Пусть и претит мне это, аж внутри крутит, но сейчас не время и не место суд вершить. Я для собравшихся — никто. Растопчут и не заметят, порушив мне все планы. Чего допустить никак нельзя.

— Павел, — позвал городовой помощника. — Отведи юношу в уголок и подробности выспроси. Кто такой, тоже узнай.

Я немного выдохнул. Не хотелось в этой компании находиться. Совсем не хотелось. Недавно размышлял, как с драчунами уличными разбираться. Силенок на которых не хватает. А сейчас вижу хищника куда крупнее. За себя я не боялся. А то, что дело помешают сделать, ещё как.

Вдруг мой лимит удачи исчерпался?

Под эти мысли настроение моё и портилось. Ещё городовой душу вытряс.

— Как звать? — спросил он, усадив меня за стол и достав бланк.

— Олег.

— Полное имя.

— Олег Павлович Васильев, — назвал я настоящую фамилию и отчество.

— Документы нужны, — он отвлекся от записей и на меня посмотрел.

— Нет документов, — признался я. — Раньше кочевником был, до этого в приюте жил.

Паспорт беспризорникам выдавали в семнадцать лет, заодно выселяя. Олег до этого момента не дожил.

— Как нет? — посмотрел городовой недобро. — Не порядок. Ты, получается, беспризорник?

Прозвучало так, что это я во всех бедах виноват.