Целитель

— Но будьте уверены, из-за вас Финляндия нам войну объявлять не будет!

Разговор резко прервался, Гиммлер бросил трубку.

Через несколько минут вся связь между Хартцвальде и внешним миром прекратилась.

Двенадцать дней прошло в нетерпении, беспокойстве и гневе, прежде чем в доме Керстена опять зазвонил телефон. Это было очень рано утром 10 мая. Звонили из штаб-квартиры СС и от имени рейхсфюрера просили доктора немедленно приехать в Берлин для встречи с ним.

Чувство ярости Керстену было почти не знакомо. Тем не менее, когда доктор предстал перед Гиммлером, и лицо, и все его массивное тело излучали именно ярость. Его пациент, дружески улыбаясь, этого даже не заметил и поприветствовал его следующим образом:

— Простите меня, дорогой господин Керстен, если я затруднил вам жизнь, но слушали ли вы радио сегодня утром?

— Нет, — процедил Керстен сквозь стиснутые зубы.

— Что? — удивился Гиммлер. — Вы и правда не знаете, что произошло?

— Нет, — ответил Керстен.

И тут Гиммлер радостно закричал — и выражение его лица было таким, как будто он сообщает своему другу лучшую в мире новость.

— Наши войска вошли в Голландию! Они освободят нашу братскую страну, чисто германскую страну, от еврейских капиталистов, которые ее поработили^[23].

Во время своего вынужденного пребывания в имении у Керстена было много времени, чтобы размышлять о том, что его тревожит. Но то, что он услышал, превзошло самые дурные ожидания.

Голландия… Голландцы… Страна и народ, которые он так любил! Эта мирная земля, эти мужчины и женщины, такие добродушные… Теперь предательски атакованы грубой силой.

СС уже там, гестапо скоро за ними последует, а их начальник смеялся, демонстрируя монгольские скулы.

— В таком случае здесь мне делать нечего. Я уезжаю в Финляндию, — сказал Керстен.

Он больше не владел собой. Ему, обычно такому осторожному, такому невозмутимому и благодушному, в этот момент было совершенно все равно, разозлят ли его слова Гиммлера. Он даже почти этого хотел.

Но Гиммлер не выказал никакой враждебности. На его лице было написано огорчение, удивление и ласковый укор. Не повышая голоса, он сказал:

— Я очень надеюсь, что вы останетесь. Вы мне так нужны.

И потом несколько живее:

— Да поймите же! Если я и помешал вам ехать в Голландию, если я задержал вас в вашем доме, это было сделано только для вашего же блага, из дружеских побуждений. Там не только война, бомбардировки и прочее. Вам угрожает гораздо более серьезная опасность. Наши люди там, голландские национал-социалисты во главе с Мюссертом^[24] относятся к вам очень плохо. В первые же часы после победы начнутся казни.

Гиммлер остановился на секунду, затем продолжил как бы с сожалением:

— Поставьте себя на их место: они знают, как вы близки к королевскому двору, сплошь набитому евреями, от которых мы должны освободить народ с чисто германской кровью.

Керстен посмотрел на Гиммлера и подумал: «Он в это верит. Он действительно в это верит. Для него королева Вильгельмина, ее семья и правительство — еврейские агенты. И он действительно верит в то, что для голландского народа — такого либерального, не приверженного расизму, любящего свою независимость — его нацисты и эсэсовцы будут освободителями. Ничего нельзя поделать».

Керстену не оставалось ничего, кроме чувства бездонной горечи. Он сказал:

— Я подумаю, но в любом случае надолго в Германии я не останусь.

Выйдя из штаб-квартиры СС, Керстен отправился прямо в представительство Финляндии и заявил, что хочет уехать как можно скорее. Высшие дипломатические чины представительства, с которыми он разговаривал, несколько секунд молчали. По их лицам Керстен понял, о чем они думают. Финляндия только что вышла из ужасной войны. Она вынуждена была отдать России города и территории. Ее оборона была уничтожена, народ обескровлен. Она не сможет выжить без поддержки Германии, и отъездом Керстена они рискуют нажить себе врага в лице одного из самых могущественных людей Третьего рейха.

Полученный доктором ответ подтвердил его предположения.

— Вы — призывного возраста, как офицер и как врач, но для страны будет гораздо полезнее, если вы останетесь рядом с Гиммлером. Ваше настоящее место — здесь, это ваш гражданский долг.

Они были правы.

Как бы ни было сильно отвращение Керстена, в какую бы пытку для него это ни превратилось, надо было остаться.

Глава четвертая. Боевое крещение

1

Итак, к 10 мая 1940 года положение, в котором находился Керстен, было следующим.

Его родина — Эстония — была аннексирована Советской Россией, против которой он сражался в 1919 году. Там ему грозила смертельная опасность.

Страна, которую он выбрал, — Голландия — была захвачена войсками гитлеровской Германии, а голландские нацисты хотели его убить.

Страна, которая приняла его когда-то, — Финляндия — была для него закрыта, потому что самые высшие чины приказали ему продолжать лечить рейхсфюрера СС.

Керстен оказался прикованным к Гиммлеру. Он сразу ощутил всю тяжесть своих цепей.

Пятнадцатого мая Голландия и Бельгия были полностью оккупированы. От имени Гиммлера Керстену велели собирать вещи.