Целитель

Первая ему казалась теперь примитивным похлопыванием, позволявшим почти вслепую и очень поверхностно давать пациенту лишь временное облегчение. Другой же метод мануальной терапии, пришедший так издалека и с такой высоты, был точным, плавным и в то же время интуитивным. Он проникал в самые глубины, доходил до мозга костей человека, которому надо было помочь.

Согласно китайскому и тибетскому учению, которое преподавал доктор Ко, первой задачей массажиста было без всякой посторонней помощи и даже не обращая внимания на жалобы пациента выяснить природу его страданий, так сказать, найти место, где гнездится недуг. Иначе как можно надеяться вылечить болезнь, если неизвестно, откуда она берется?

Для того чтобы это понять, практикующий врач мог исследовать пульс в четырех точках тела, бесчисленные нервные центры и сами нервы, веками служившие ориентирами в китайской медицине. Но для диагностики существовал только один инструмент — подушечки пальцев. Вот их-то и надо было тренировать, доводить их чувствительность до совершенства, чтобы под слоями кожи, жира и мышц отыскать то место, где прячется источник страданий, найти ту рефлекторную точку, от которой зависит болезнь. Только после этого имело смысл учиться внешним приемам, то есть таким движениям ладоней и пальцев, которые воздействовали бы на рефлекторную точку и облегчали боль или полностью от нее избавляли.

Впрочем, обучение этим приемам было не самым трудным.

Конечно, для того, чтобы выучить всю сложную систему нервных разветвлений и освоить все приемы — как именно надавливать, поглаживать, разминать и выкручивать, чтобы наиболее эффективно лечить те или иные нарушения, — надо было очень долго и напряженно учиться. Мало кто из учеников был на это способен. Но все-таки главным секретом этого искусства была способность ощутить кончиками пальцев саму суть болезни, измерить ее силу и найти тот жизненный центр, где она гнездится.

Самых глубоких и обстоятельных знаний об устройстве кожных покровов было совершенно недостаточно. Чтобы заставить крошечные тактильные рецепторы прочувствовать все нервы организма и, так сказать, ответить на их зов, врач должен был выйти из своего собственного тела и погрузиться в тело пациента. Эту способность могли дать только древнейшие методы, идущие от великих религиозных практик Востока: полная духовная концентрация, специальные дыхательные упражнения и особое внутреннее состояние, достигаемое при помощи йоги, до предела заостряли чувства, разум и интуицию, достичь этого другими методами было невозможно.

То, что казалось доктору Ко, с детства посвященному в медитации и практики тибетских лам, совершенно естественным, было очень трудным для человека западной культуры, да еще такого молодого, как Керстен. Но он был готов много работать, у него была сильная воля и, конечно, талант.

Целых три года он проводил бок о бок с доктором Ко каждую свободную минуту — когда ему не нужно было заниматься в университете или зарабатывать на жизнь. Только по прошествии этого времени доктор Ко объявил, что доволен им.

Наблюдая за работой старого ламы, Керстен видел, насколько поразительны результаты его лечения, порой это было похоже на чудо. Конечно, сфера применения была сильно ограниченна. Доктор Ко не утверждал, что может вылечить все болезни на свете. Но поле деятельности все же было так широко (поскольку нервы играют в организме роль, важности которой Керстен так и не узнал бы, если бы не научился китайской медицине), что могло бы удовлетворить самые большие амбиции практикующего врача.

Эти три года, несмотря на крайнюю бедность и трудности, пролетели для Керстена очень быстро. Он не только принимал ежедневные уроки доктора Ко с радостью и восхищением, но они стали настоящими друзьями и относились друг к другу с любовью и уважением, только крепнувшими с каждым днем.

Доктор-лама отнюдь не был аскетом. Конечно, он запрещал курение табака и употребление алкоголя, так как они притупляли чувствительность пальцев, но Керстена и самого никогда не тянуло к этим возбуждающим средствам. А вот любовь Керстена к вкусной еде доктор Ко вполне разделял. Он и сам готовил — и часто приглашал Керстена разделить с ним обед, состоявший из чашки риса и превосходного куриного бульона. Что же касается физических отношений с женщинами, то их он тоже вполне приветствовал, так как считал благотворными для душевного равновесия.

Доброта, бескорыстность, обходительность и сила духа приносили доктору Ко радость жизни, никогда ему не изменявшую. И Керстен — такой большой, такой могучий — чувствовал себя под надежной защитой беспрестанно улыбавшегося маленького китайца.

Поэтому удар, полученный осенним утром 1925 года, был для него так тяжел.

Керстен только что пришел к учителю, и тот спокойно сказал ему:

— Завтра я уезжаю в свой монастырь. Я должен начать приготовления к смерти, мне осталось жить только восемь лет.

Керстен растерянно пролепетал:

— Но это же невозможно! Вы не можете этого сделать… Откуда вы это знаете?

— Из самого надежного источника. Дата уже давно известна из моего гороскопа.