Целитель

Сверху на листе золотыми буквами было напечатано имя Гитлера, а внизу стояла его подпись. Она удостоверяла, что за любые приказы, полученные Гиммлером по поводу пыток, уничтожения евреев и других заключенных концлагерей, полную ответственность несет сам Гитлер, а рейхсфюрер от нее полностью освобождается.

— Ну вот, вы прочитали! — торжествующе сказал Гиммлер.

Но он увидел, что доктора это совсем не убедило и он хотел бы продолжить дискуссию. Тогда Гиммлер прекратил этот разговор — накинув на плечи рубашку и китель, он объявил:

— Хватит разговаривать об этих глупостях. Никто не потребует у меня никакого отчета. Германия выиграет войну еще до наступления осени.

Это было летом 1942 года. Бронемашины со свастикой продвинулись почти до Волги. Победоносная армия Паулюса подходила к Сталинграду.

Глава девятая. Болезнь фюрера

1

Миновало лето 1942 года. Пришла осень, но победы, столь необходимой Гитлеру, она так и не принесла. Бесчисленные, яростные, отчаянные атаки лучших сил Третьего рейха волна за волной разбивались о развалины Сталинграда. Немецкий прилив достиг своей высшей точки.

Гиммлер в сопровождении Керстена съездил в Финляндию^{5} и вернулся в Берлин. Стояла зима, вторая зима войны с Россией, и, несмотря на истерические и неистовые приказы Гитлера, Сталинград все еще держался. В заснеженных и залитых немецкой кровью степях, на безжалостном морозе армия Паулюса ждала своей гибели.

В ноябре 1942 года союзники утвердились в Северной Африке.

Двенадцатого декабря 1942 года Керстен пришел в канцелярию Гиммлера и обнаружил его в состоянии крайнего возбуждения. Рейхсфюрер не мог разговаривать, не находил себе места. Было видно, что у него есть очень серьезный повод для тревоги. Керстен спросил, что случилось.

Гиммлер ответил вопросом на вопрос:

— Сможете ли вы вылечить человека, который страдает сильными головными болями, головокружениями и бессонницей?

— Несомненно, — ответил Керстен. — Но, прежде чем пообещать вам взять на себя такое обязательство, я должен осмотреть этого человека. Все зависит от причин, которыми вызвано это состояние.

Гиммлер глубоко вздохнул, как будто ему вдруг не хватило воздуха; он с силой сжал челюсти, и его монгольские скулы обострились, стали еще более азиатскими. Он сказал придушенным голосом:

— Я назову вам имя этого больного. Но вы должны дать мне слово, вы должны поклясться, что никогда никому не расскажете того, что я вам сейчас доверю как абсолютную тайну.

— Рейхсфюрер, — ответил Керстен, — мне не впервой соблюдать медицинскую тайну. Этому правилу подчинена вся моя профессиональная жизнь.

— Простите меня, но если бы вы знали!

Он достал из сейфа черную папку и вынул оттуда несколько рукописных страниц.

— Держите, — сказал он, протягивая документ Керстену. Было видно, что это стоило ему большого усилия. — Прочитайте это. Здесь секретный отчет о болезни фюрера.

Впоследствии Керстен часто спрашивал себя, почему Гиммлер показал ему эти бумаги и какие опасения заставили его это сделать.

Произошло ли у Гитлера какое-то внезапное ослабление умственных способностей? Приступ ярости, более сильный, чем обычно? Какие-то безумные требования?

Или Гиммлер просто хотел получить от человека, от врача, которому он полностью доверял, мнение, вердикт о состоянии здоровья фюрера в тот момент, когда от Германии резко отвернулась военная удача?

Керстен так никогда и не узнал, какое из этих предположений было правдой.

В документе было двадцать шесть страниц, он состоял из медицинских отчетов, касавшихся состояния здоровья Гитлера с тех времен, когда он лечился в госпитале в Пазевальке по поводу серьезных проблем со зрением. В отчете было установлено следующее: в молодости Гитлер заболел сифилисом. Когда он выписался из госпиталя в Пазевальке, казалось, что он здоров. Но в 1937 году симптомы проявились снова, это показывало, что болезнь продолжает свое разрушительное действие. Наконец, в начале 1942 года, то есть в текущем году, проявления болезни стали более очевидными. Фюрер страдал прогрессивным сифилитическим параличом[42].

Керстен закончил читать отчет и вернул его Гиммлеру, не говоря ни слова. Смысл документа был таким, что доктор сразу же почувствовал, что не в состоянии даже думать об этом.

— Итак? — спросил Гиммлер.

— К сожалению, в подобном случае я ничего не могу сделать, — ответил Керстен. — Я специалист по мануальной терапии, а не по душевнобольным.

— Но все-таки, по вашему мнению, что можно сделать? — спросил Гиммлер.

— Он получает какое-нибудь лечение? — в свою очередь задал вопрос Керстен.

— Конечно. Его врач, Морелл, делает ему уколы, которые, как он уверяет, остановят развитие болезни и в любом случае сохранят фюреру работоспособность[43].

— Есть ли у вас гарантии, что это так? — спросил Керстен. — Современная медицинская наука не знает подтвержденного средства от прогрессивного сифилитического паралича.

— Я тоже об этом думаю, — сказал Гиммлер.