Целитель

Привозят не в Кремль, как я думал, и не в больницу. К гостинице Останкино. Тут возникает небольшая заминка из-за отсутствия у меня паспорта, но сопровождающий говорит что-то администратору и вопросов больше не возникает. Проходим в номер, двухкомнатный люкс. Пока я умывался с дороги, сопровождающий исчез. Валерий Евлампиевич сидел задумавшись.

— Когда к Черненко повезут?

— Сказали ждать. С гостиницы не выходить, телефоном не пользоваться.

Еще веселее. Даже позвонить Насте не могу. Время позднее, ложусь спать. Надо будет — разбудят.

Однако никто не разбудил, проспал до девяти утра. Просыпаюсь, Евлампий дрыхнет на соседней кровати, наверное, долго сидел, ждал еще. Может, пока он спит, позвонить? Но с номера нельзя. Выхожу в коридор, пусто. Прохожу к лифту, немного не дойдя вижу приоткрытую дверь в номер, оттуда разговор на цыганском. Стучу, захожу.

— Лачё дывэс чявеле — отец Ленки научил нескольким фразам.

В комнате две цыганки лет так под тридцать и ребенок лет пяти. После паузы одна отвечает.

— Йав састо пшало — это я понял, будь здоров братишка. — Пхэн, кон ту Ром или гаджё?

Спрашивает цыган ли я. Раве не видно?

— Русский я, у меня есть… родственник цыган, немного обучил. У меня в номере телефон не работает, можно от вас позвонить? Я заплачу.

— Звони — показывает рукой на тумбочку где стоит телефон. Набираю номер Насти, отзывается быстро.

— С праздником зая! Чем занимаешься? Мама приехала?

— Спасибо! Нет еще, у неё самолет только в двенадцать вылетает. Сейчас Юлька придет, сходим к Алиске, а потом в ДК, там «Земляне» выступают.

— Опять вечером сама будешь идти?

— Я такси возьму, не переживай. До калитки довезут. А ты как, уже… это самое…

— Нет, пока ждем. Не знаю даже когда вернусь. Осторожно там Настюш. Всё, пока, я с чужого телефона говорю. Целую зайка!

— Я тебя тоже! Приезжай быстрее!

Вешаю трубку. Цыганки улыбаются.

— Твоя девушка?

— Да, вот на праздник пришлось уехать. Сколько я должен?

— Ничего не надо. Бахт тукэ.

— Спасибо. Вам тоже.

Возвращаюсь в номер, Евлампий уже проснулся.

— Куда ходил?

— Думал газет купить, в гостинице не нашел, а выходить запретили. Сколько еще ждать?

— Я знаю не больше тебя. Пойдем завтракать.

Завтрак в ресторане, причем плачу сам за себя, поскольку Евлампий такого намерения не высказал. Опять в номер, уселись перед телевизором, даже не вникаю, что там идет, думаю о своем.

— Какого х… Это что, запись? — слышу удивленный голос, смотрит на экран. В новостях показывают Черненко. Вникнув, понимаем, что вчерашняя запись. Выглядит генсек хреново, заметно, что болен.

Так пролетел день, сходили на обед и ужин, остальное время тихо сходим с ума от безделья. Обратил внимание на пятнышко крови на рукаве рубашки Евлампия. Присмотрелся.

— Валерий Евлампиевич, у вас там похоже гемангеома?

— Где? А, да как бы родинка, кровит периодически, зараза.

— Давайте уберу.

Всё какое-то отвлечение. Минут двадцать убил. Это не торопясь, тщательно сровняв кожу на месте бывшего нароста. Даже следа не осталось.

— Спасибо. Я даже не сообразил попросить тебя.

— Пожалуйста. А почему звонить нельзя?

— Секретность. Не должен никто знать о болезни генерального.

— Так я и не буду никому говорить. Если от администратора позвоню?

— Потерпи — вдыхает — у меня самого дома жена и дочка.

— Большая дочка? — пятнадцать лет. Почти невеста.

Повода вырваться позвонить не придумал. Догадается. Набрал ванную воды, улегся, медитирую. Слышу звонок, вскакиваю, голым выбегаю. Евлампий уже взял трубку.

— Да. Так точно. Нет, всё хорошо, никаких проблем. Понял. Есть. — повесил трубку — ты бы еще в коридор так вышел.

— Что? Едем?

— Нет. Спросили как мы, не нужно ли чего. Ждём дальше.

— Домой мне нужно! — бурчу, возвращаясь в ванну.

Следующий день прошел практически так же. Утром я проснулся позже его, момент остаться без надзора выпал только вечером, я отказался идти на ужин и он пошел один. Выждав пару минут, выдвигаюсь тоже. Стучу в дверь к цыганкам, тишина. Уехали? Хреново. Стучу во все двери поочередно. Наконец одна открывается, когда я от неё уже иду к следующей. Мужик основательно поддавший, никак не поймет что мне нужно. Надоев объяснять отодвигаю его и прохожу в номер. Он, держась за стенку, движется следом. Быстро набираю номер, долго слушаю гудки. Не отвечает. Опять вечером где-то носит. А мама где? Вот блин, позже я не вырвусь. Расстроенный возвращаюсь. Опять осточертевший телевизор.

— Как вы думаете, почему не везут к нему? — спрашиваю который раз.

— Я думаю тут два варианта — изменил обычный ответ «я не знаю» Евлампий — или ему лучше и пока нет необходимости или твой приезд был не согласован наверху.

Мне так кажется второй ближе к истине. Ждут, не дождутся пока сдохнет, а тут предлагают пацана какого-то, чтобы вылечил. Хоть бы не придушили тут ночью.

Утром вернувшись с завтрака застаем в номере того типа что привез нас сюда.

— Собирайтесь. Едете домой. Черненко умер — коротко сообщает он.

— Позвонить можно? — мрачно спрашиваю его.

— Теперь можно.

Набираю номер, опять гудки. Ну, Настя в институте уже должна быть.