Целитель

Ивар жестом указал на лавку у стола рядом со стеной, к которой было бы так соблазнительно прислониться. Альмод фыркнул и уселся напротив — на той, откуда, если что, легко скатиться и рвануть к двери. Эйнар рассмеялся. Ивар покачал головой. Сел сам, с явным удовольствием откинулся на стенку. Тоже, видать, набегался и намахался. Остальные трое устроились рядом с ним. Эйнар с Рагной — по одну сторону. Незнакомый невысокий парень, отмытый от грязи — по другую.

— Про Озерное ты тоже врал? — поинтересовался Альмод, пока трактирщик суетился вокруг, выставляя на стол нарезанные ломтями холодное мясо и сыр, мисочку с мочеными яблоками и еще одну — с солеными грибами.

В животе заурчало. Когда же он ел в последний раз?

Ему хотелось спросить о многом, но пока рядом посторонние и говорить о важном нельзя, можно прощупать, сколько лжи он проглотил, не разжевывая.

— Нет. — Ивар посмотрел ему в глаза. — Тогда я пришел в орден. И, узнав, кто сидит в карцере, собирался тебя убить.

— Передумал?

— Повязали. Долгая история, потом как-нибудь расскажу.

— А Лин? — До прачки Альмоду тоже не было особого дела, но трактирщик, зараза, все не уходил и не уходил.

— Вернусь за ней. Я этого не планировал, но как вышло, так вышло.

Мягко закрылась дверь. Альмод подался вперед.

— Сыск, значит. И что же вы ищете?

— Сторожим сторожей. Чтобы особо не зарывались.

— Контрабанда?

— Контрабанда, исчезновения неудобных людей, интриги разного рода.

— Так где ж вы, мать вашу, были, когда… — Альмод залпом замахнул кружку. Может быть, если бы эти умники вовремя вмешались…

— Первый в сыск не сообщил. А из двух сыскарей, кто был в ставке, одна ничего не заподозрила, со стороны ведь все шло как обычно. Пророки порой не просыпаются после бдений…

— Пророки не просыпаются, голуби не долетают, и на прорыв отправляют втроем…

Как хорошо, что прошло столько времени. Он уже может говорить об этом спокойно.

— … но не один и тот же отряд, — закончил за него Ивар. — Но это знал ты, на которого сыпались все шишки. А многое ли рассказывали остальным?

— Одна, — Альмод выделил это слово голосом, — ничего не заподозрила.

— Второй сыскарь погиб на прорыве. Как раз перед смертью Трюгви. Больше наших в ордене не было. Мы бы вмешались, если бы Первый сообщил. Но он не стал этого делать.

— Боялся, что вскроются его делишки с Хродриком, — догадался Альмод.

Он выругался. Плеснул из кувшина в кружку. Хотелось захмелеть и свалиться под стол, не видеть и не думать. Слишком дорого ему обошлись трусость Ульвара и жадность Первого.

— Это сейчас ясно, — сказал Ивар. — А тогда…

Первый мертв, зелейник мертв, из четверых, ушедших по следу Альмода, вернулся один. Вернулся, и рассказал, что Альмод тоже мертв. А еще в столице наверняка творилось невесть что. Ведь незадолго до того чистильщики прямо посреди города убили одного из влиятельнейших придворных. Как дворец после этого вообще устоял… И с этим тоже наверняка пришлось разбираться.

— Хорошо. — Альмод отодвинул кружку. Очень осторожно, потому что хотелось швырнуть ее в стену, чтобы зазвенело. — С этим понятно. Почему я никого из вас не знаю?

— Мы чистильщики. Но мы — сыск. Мы сами по себе. И подчиняемся только короне… и то с большими оговорками.

— Но ты был в ордене…

— Когда меня повязали с отмычками у дверей карцера, со мной поговорил сыскарь, что тогда был в ставке. Он оказался очень убедителен. — Ивар усмехнулся. — А через месяц мой отряд погиб на прорыве. Я уцелел. — Он отхлебнул пива и заметил: — К слову, именно тогда я и передумал тебя убивать. А наши решили, что стоит вытащить меня из ставки. Надавили на Первого, и вместо того, чтобы принимать командование отрядом, я то ли покончил с собой, то ли спьяну в порту утонул. Опознали какого-то бедолагу, тело сожгли, поминай как звали. Ты, если я ничего не путаю, вышел из карцера еще месяца через три.

Альмод просидел в карцере полгода. Закованный в небесное железо. Один. До сих пор не понимал, как не рехнулся тогда. Хотя, может, и рехнулся, кто сейчас поймет? Иначе зачем он сидит тут и разговаривает с этими вместо того, чтобы взять Нел и рвануть куда глаза глядят?

— А, собственно, чего ради весь этот разговор?

Ивар усмехнулся.

— Не притворяйся глупее, чем ты есть.

— Хорошо. Зачем это мне?

— Я бы сказал — затем, чтобы чья-то жадность снова не погубила столько людей, как это случилось в Мирном. Но кто, кроме тебя, знает зачем?

Затем, чтобы такие, как Ульвар, получили по заслугам. Затем, что если бы делишки первого вскрылись раньше, Тира могла бы остаться жива. Вот только…

Вот только тогда под Мирным погибла бы девчонка по прозвищу Бешеная. Или нет? Кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы Ульвара вовремя повязали? Не погибли бы двое из тех, кого он взял в погоню за Альмодом. Не сбежал бы башковитый пацан, осталась бы в ордене Ингрид. И, может быть, Нел воевала бы себе в приграничье? Там тоже погибают, но не так часто, как чистильщики.