Целитель. Кровавое Благодаренье

— … Вчера вечером в Чикаго завершилось всеамериканское совещание губернаторов и спикеров легислатур, — бубнило радио. — Так называемая «Бостонская декларация», предложенная сенатором Эдвардом Кеннеди, была одобрена властями практически всех штатов. На совещании был принят порядок избрания делегатов Конвента, призванного изменить действующую Конституцию, и назначена дата его проведения. Стоит отметить, что присутствующие губернаторы внимательно выслушали саму миссис Даунинг, выступившую он-лайн. По словам мистера Кеннеди, только Конвент, который соберется второй раз за всю историю Соединенных Штатов, способен положить конец беспорядкам и анархии, законным образом выразив устремления и чаяния простых американцев. Конвент начнет свою работу тридцатого апреля…

— А что? — лениво пожал плечами Боярский. — Может и получиться…

— Тихо! — насторожился Чак. — Там кто-то есть. За деревьями.

Рута напряглась, но тут же расслабилась.

— Эй! — окликнула она. — Выходи! Суп… э-э… похлебка есть. Будешь?

Пару секунд спустя среди замшелых стволов нарисовался дед в замызганном джинсовом костюме, латанном-перелатанном. Густой подлесок старикан миновал без шума, как бесплотный дух, а свою винтовку демонстративно закинул на плечо. Лицо его, морщинистое и загорелое до черноты, резко контрастировало с седыми усами и бородой.

— Доброго денечка вам, — пропел лесовик, приседая у огня. Он остро глянул на Гоустбира. — Индеец? Тогда понятно… Учуял, небось?

— Зверем запахло, — спокойно выговорил Чак, — а никакое животное не приблизится к людям.

Дед благожелательно кивнул.

— Верно. Я охотой промышляю. Зверье в Аппалачах еще не перевелось, а мне много и не надо…

Амир молча наполнил миску, и протянул гостю. Тот кивнул с достоинством, и хлебнул кондёр через край.

— М-м… Вкусно! А я только мясо жарить умею, хе-хе… — быстро покончив с угощением, дед крякнул и утер усы рукавом. Бусинки синих глаз сверкнули из-под мохнатых седых бровей. — Я тут второй день обретаюсь… Вы только своих дозорных не ругайте особо. Заметить Монтану Рольфа не каждому дано! Я с детства по лесам шарахаюсь, меня не то, что лисы — зайцы близко подпускают, не чуют людского духа… М-да… Не мое это дело, конечно, но ваша дружная компания сюда не на пикничок забралась. Раненых не бросили — это хорошо, а то, помню… Ну, да ладно, — оборвал он себя. — Сегодня я в поселок наведался… Выменял тушку одичавшей козы на патроны, на табак… В общем… Заехали туда… эти… фашисты черномазые. Выспрашивали всё, высматривали… Проехались до копров — и умотали. Разведка это была. И как бы не по ваши души. А за кем тут еще охотиться? Ополчения у нас, считай, что и нет…

Амир молча протянул ему одноразовый стаканчик с кофе.

— Благодарствую, — старик церемонно пригубил. — М-м… Настоящий!

— Надо уходить, парни, — нахмурилась Рута, и взглянула на меня.

— Рафи бегать пока рано, но тряску выдержит, — спокойно ответил я на безмолвный вопрос. — Голова у Шмуэля не болит, и легкое залаталось. Олег ходит, хоть и с палочкой. Давайте выбираться из тупика! Вот только как? Пробиваться с боем? «Кугуары» выдержат автоматную очередь, а если ПТУРС? Или пушчонка продолбит движок?

— Сынок, — снисходительно бросил Монтана Рольф. — Это все так думают, что Ситон-Виладж в тупике, — он повел рукой на развалины поселка. — А только тут до войны дорога была, отсюда — и до самой Вирджинии! Ежели надо — проведу.

Рута переглянулась с Ари Кахлоном, и твердо сказала:

— Надо!

— Денег с вас не возьму, — мигом оживился старый охотник, — а вот… От пулеметика не отказался бы. Времена уж дюже неспокойные!

— Леви! — скомандовала Шимшони.

Тот сбегал, и вернулся, держа в руках самый настоящий РПК.

— Ручной пулемет Калашникова, — Леви качнул убойным агрегатом, — русская работа. Берешь?

— Беру, беру! — засуетился Монтана Рольф.

— Смотри только — тяжелый.

— А я на колесах! — ухмыльнулся хитрый дед.

Утро того же дня

СССР, Щелково-40, улица Колмогорова

Под утро Наташу атаковала бессонница. Проснулась часа в четыре, и всё — полезли мысли в голову, как пчелы в улей. Сон не выдержал, и покинул тело. А то слишком уж смятенная душа…

Особая дыхательная гимнастика помогла взбодриться, но вот тревоги никуда не делись, и продолжали выедать покой.

Ивернева покрутилась под душем, окончательно возвращаясь в явь, вытерлась насухо и накинула теплый цветастый халат — Рита шутливо звала его «шубкой».

Запахнув махровое кимоно, Наташа нацепила пушистые тапки, и вышла в светлый коридор второго этажа. Хорошо еще, что удалось Лею уговорить.

«Доченька, а давай останемся у тети Риты? Давай? А то мама так уста-ала…»

«Ну, ла-адно!» — сделала одолжение доченька…

Вот папу она бы послушалась сразу, причем с радостью! И не хныкала бы, скучая по любимому садику, не терла бы сухие глазки, изображая великое горе.

Спускаясь вниз, Наталья замерла на ступеньках. Вроде бы послышался Леин голосок… Да не вроде, а точно! На кухне эта вредная малышня…

В холле возилась Юля, застегивая модные короткие сапожки.

— Привет! — вызвенел девичий голос.