Целительница

— Так это был все-таки он? — тут же подобрался Данила Евгеньевич.

Взгляд, которым тот тип проводил уходившую из купе Александру, профессор не пропустил.

— Пока недостоверно, но… Войдите! — разрешил он, отреагировав на стук в дверь.

Данила Евгеньевич чуть развернулся…

— Отец…

Младший Трубецкой выглядел скорее не растерянным, а потерянным. Смотрел хмуро. Кривился.

— Ты откуда такой? — поднялся старший Трубецкой. Подошел к сыну, развернул того к свету.

— От Воронцовых, — отступил младший. — Как-то это все…

На взгляд Данилы Евгеньевича, это действительно так и выглядело. Сначала отказаться от сына лишь потому, что полюбил не ту, которую приглядели родичи, а теперь, когда так страшно убили…

Смерть обнажает скрытое, проявляет, обдирая чужие представления и домыслы.

Жаль, понимают это поздно. Когда уже ничего не изменить.

* * *

Мне показалось, что звонок раздался сразу, как только уснула, но на экране телефона, когда взяла в руки, часы показывали за полночь.

Номер я видела впервые, вот только сердце забилось сильнее. Словно подсказывая, кто это был.

— Да, — ответила я негромко, опасаясь спугнуть ночную тишину.

День выдался сложным. Впрочем, и те, что ему предшествовали, легкостью тоже не отличались.

— Открой дверь, — попросили меня хорошо знакомым голосом.

— Сейчас! — Я едва не закричала от радости. Вскочила. Накинув поверх ночной рубашки домашний халат, кубарем скатилась вниз.

Там на миг замерла, успокаивая дыхание, но к двери все равно кинулась, как если бы от этого зависела жизнь.

Ночной гость протиснулся в появившуюся щель, плотно закрыл дверь за собой и повернул вставленный в замок ключ.

А я не знала, то ли плакать, то ли смеяться. Вроде и не виделись меньше недели, но он был своим. Тем самым родным, присутствие которого поблизости в моей новой жизни вселяло в меня уверенность.

— Ну что, егоза, — развернувшись ко мне, раскинул он руки. — Целовать дядьку Андрея будешь?

— Буду! — бросилась я ему на шею. Ухватилась, поджав ноги и уткнувшись носом в ухо.

От него пахло как всегда. Оружейной смазкой и порохом.

— Так… все, — легко освободился он от захвата, — с телячьими нежностями заканчиваем. Ты шторы задернула?

— Обижаешь! — фыркнула я, отходя в сторону. — Шторы задернуты, полог поставлен.

— Молодец, боец! — подмигнул он мне. Прошел в гостиную.

Свет я не включала, только подвесила светлячок, но, чтобы не сбить ничего по пути, его вполне хватило.

— Хорошо устроилась, — осмотревшись, развернулся он ко мне.

— Так получилось, — продолжая улыбаться, пожала плечами я.

Я, конечно, знала, что Андрей где-то рядом, но знать и видеть перед собой — разные вещи.

— Про историю в поезде в курсе. — Андрей отодвинул от стола стул и сел на него. — Про остальное — тоже.

— Следишь? — сложила я руки на груди.

— Не я один, — довольно жестко посмотрел он на меня. — Отец тебя просил…

— Просил! — перебила я его. — Но что я могла…

Реваз — нудный, вредный и мстительный. Ты ему гадость, он тебе две, а то и три сразу. И все с ехидным прищуром, как будто спрашивает: «И что дальше?»

Андрей — веселый, смешливый. Даже когда все серьезно, без шуток и прибауток не обходится.

Отец, когда впервые поделилась с ним наблюдениями, сказал, чтобы не обманывалась. Просто не пришло время, чтобы показали себя настоящими.

Я тогда не поняла — маленькая была, но запомнила.

Не знаю, об этом отец говорил или нет, да только Андрея я сейчас не узнавала. Тот и не тот.

Меня это нисколько не смущало, скорее даже наоборот. С таким, как теперь, спокойнее.

— Так кто за мной следит? — Подойдя, я переставила второй стул. Устроилась напротив так близко, что едва-едва коленями не соприкасались. — Кроме Сергея.

— Правильное дополнение, — усмехнулся он. — Ходят за тобой двое, меняют друг друга. Я их тебе покажу.

— Свои? — предположила я.

Андрей поморщился, но подтвердил:

— Свои, но лучше держаться подальше. Кстати, а почему про отца не спрашиваешь?

— А что спрашивать? — хмыкнула я. — Случись что, сам расскажешь.

— Умная, да? — резко вернулся он к своему шалонайскому образу.

И как-то даже преобразился. И ведь ничего не изменилось — одежда, прическа, поза, а перед глазами уже другой человек. И нет в нем опасности, нет готовности, от которой стынет кровь в жилах…

— Умная, — буркнула я, нахохлившись. Ему все игры, а мне…

— Ладно, извини, — пошел он на попятную. Взял меня за руку, сжал легонечко. — Какие планы на день?

Я отвела взгляд. Говорить о том, что собралась к Воронцовым, не хотелось, но… Из-за таких недомолвок потом проблемы и возникали.

— Ну-ка, ну-ка… — не без иронии протянул он. — И во что ты еще решила влезть?

Убеждать, что ошибся, не стала. Все было именно так, как он и сказал.

— Юля предложила навестить Илью Воронцова. У них траур.

— Траур у них… — зло процедил он. Отпустил мою руку, поднялся. Отошел к той части гостиной, где находился кабинет.

Андрей не худой — худощавый. Из тех, что внешне не производят впечатления. Но мне не раз доводилось видеть их с Ревазом тренировки. Оба с даром, но и без него способны смести все на своем пути.

— А знаешь, — развернулся он ко мне, — сходи посмотри. Тебе будет полезно.