Целительница Цзюнь

Тот, все еще держа меч, рухнул прямо к ногам управляющего Гао. Острое лезвие опасно коснулось его обуви.

Это…

Управляющий Гао обернулся и увидел, как Лэй Чжунлянь выскочил из повозки. В руке он все еще сжимал палку, которой только что пронзил разбойника, а в другой он держал такую же. Лэй Чжунлянь, слегка наклонившись вперед, стоял на раме повозки, но в этом зрелище не было ничего смешного, напротив, он выглядел величественно.

Уголки губ управляющего Гао дернулись.

– Лао-Лэй, а ты неплох, – сухо произнес он.

Прежде, чем голос его стих, Лэй Чжунлянь спрыгнул с повозки.

– Ну что, ребятки, ваш дедушка Лэй снова в строю, – со свистом прокричал он, отбрасывая палки, подхватил с земли копья и с воплем бросился в бой.

Управляющий Гао опешил.

Никчемный Лэй Чжунлянь пятнадцать лет оружия в руках не держал, что же он такое вытворяет?

– А он точно не обезумел? – пробормотал управляющий.

Даже если обезумел, то так тому и быть. Теперь его не просто убьют. Он настолько сошел с ума, что погибнет здесь только вместе с разбойниками.

Такая смерть стоит того.

Все эти мысли проскользнули в голове управляющего Гао, и его глаза тут же расширились.

С двумя копьями в руках Лэй Чжунлянь прорвался в толпу, и никто не зарубил его насмерть. Его копья закружили в сияющем танце.

Этот свет ослеплял, как распустившийся цветок лотоса. За ним можно было наблюдать только издалека, и он требовал к себе должного уважения.

Скользнул холодный блеск, и через секунду попавшие под удар упали наземь.

Управляющий Гао слышал о таком, но никогда прежде не видел собственными глазами. Кто-то и правда оказался способен двумя лишь копьями устроить столь массовое наступление.

– Ну точно Шуанцян[23] Хуалянь, – пробормотал управляющий Гао, у которого кровь стыла в жилах.

Чжу Цзань вытащил меч из разбойника и уставился на Лэй Чжунляня.

– Вот так дела! – воскликнул он. – Похоже, за его жизнь дали куда больше денег!

Лэй Чжунлянь не видел перед собой никого, кроме разбойников.

Копья в его руках были не теми, к которым он привык и которые подарил ему его учитель. Но разве это что-то значило? Теперь он мог обеими руками использовать абсолютно любые копья.

Пятнадцать лет.

В течение пятнадцати лет его рука оставалась бесполезной. Но все эти годы он не прекращал практиковаться.

Каждую ночь Лэй Чжунлянь раз за разом размахивал палками в конюшне, и каждый раз его правая рука безжизненно падала. В конце концов даже коровы, лошади и ослы привыкли к этому зрелищу и не обращали на него внимания.

Он сам не знал, зачем занимается этим и какой в этом смысл.

Лэй Чжунлянь больше не мог сопровождать экипажи, не мог уничтожать врагов, не мог отомстить…

Зачем он снова и снова, как сумасшедший, размахивал своими копьями, выбиваясь из сил?

Теперь же Лэй Чжунлянь все понял. Небеса позволили ему подготовиться и дождаться того самого дня.

И теперь справедливость восторжествовала.

Когда он оказался в повозке, иглы одна за другой вонзились в его руку от плеч до пальцев. Пальцы, связанные с сердцем, направили боль к нему. Но в то же время в его теле словно вспыхнуло пламя, а руку точно объяло огнем.

– Загоришься, но только один раз, – мягко произнес женский голос. – Ты уже все обдумал?

Конечно же, обдумал.

Получив от него повторное согласие, Цзюнь Цзюлин выдернула последнюю иглу.

Шаг вперед, наклон, поворот влево, поворот вправо…

Первый удар, второй…

Один человек, два человека, три человека.

Удар в горло, сердце, спину.

Люди и копья превратились в фантомы, но звуки ударов, пробивавших человеческую плоть, никуда не исчезли. Лэй Чжунлянь, словно мастер игры на цине, что искусными и плавными движениями перебирает струны, стал единым целым со своим инструментом.

– Шисюн![24] Это великолепно!

– Шисюн, я помогу!

– Убить!

Казалось, это кричат его товарищи. Бесчисленное множество силуэтов объединились, размахивая оружием и истребляя врага.

В тот раз их обманули, застали врасплох и зажали в тиски. Они потерпели поражение, даже не начав бой.

Наконец у них появилась возможность начать все сначала.

Отовсюду доносились вопли и крики. Где бы ни оказывалось копье, оно несло за собой лишь смерть и глубокие раны. От быстрых ударов кровь противников лилась наружу, алая, словно пышные распускающиеся цветы.

В какой-то момент стражники замерли. Даже Чжу Цзань, сражавшийся с одним из разбойников, не зарубил его мечом, а лишь пнул ногой. Он отшатнулся как раз в сторону Лэй Чжунляня – его копье скользнуло по разбойнику, и тот со шлепком упал на колени.

– Так ярко, подобно фейерверку, – вздохнул Фан Чэнъюй.

Когда Лэй Чжунлянь выпрыгнул из повозки, шторки остались открытыми, поэтому Фан Чэнъюй и Цзюнь Цзюлин отчетливо видели происходящее снаружи.

Вид был не из приятных. Повсюду валялись трупы и пахло кровью.