Целоваться с дьяволом

Беременность протекала тяжело. То мне хотелось соленых огурцов, то мела пожевать, то вдруг тянуло на мармелад. Съесть я могла тонну. Но самыми ужасными были последние два месяца. Живот тянуло немилосердно, ноги отекли, дышала я как паровоз и с трудом поднималась по ступенькам. Я стала истеричной и нервной. По любому поводу ударялась в слезы. Немудрено, что Андрей скоро завел себе кого-то, я это чувствовала, но мне было не до секса, а он без этого жить не мог.

В это время я очень подружилась со своей соседкой по лестничной клетке, мы часто сталкивались с ней в подъезде. Звали ее Лиза, она была милая, заботливая девчонка, работала в парфюмерном отделе нашего универмага. Всегда умело накрашенная, в симпатичных мини-юбках и на высоких каблуках, она умела произвести впечатление. Однажды она увидела у меня дома на столе фотографию Андрея.

— А кто это? — Лиза взяла с тумбочки снимок.

— Это мой друг, — сказала я.

— Это он отец будущего малыша? — улыбнулась Лиза.

— Он, — и я рассказала ей о наших отношениях.

— А когда он снова придет? — заинтересовалась Лиза.

— Обещал завтра вечером, — тоскливо ответила я, понимая, как тяжело стало Андрею со мной.

— Слушай, я знаю, как вернуть тебе твоего любимого, только ты не плачь — мужики этого не любят. Предоставь дело мне, а я уж ему объясню, что с тобой! — предложила подружка.

Где были тогда мои мозги, или я так отупела от беременности. Но мне очень хотелось вернуть Андрея, и я согласилась на эту авантюру. Сколько раз потом я проклинала ту минуту!

Мы договорились с Лизой, что она придет ко мне где-то за полчаса до визита Андрея.

— Ты, главное, лежи тихо, как больная, — советовала она.

А мне и притворяться было не надо — так отвратительно я себя чувствовала.

Андрей вошел в комнату с очередными апельсинами в руках.

— Опять апельсины! — не выдержала я. — Видеть их не могу.

— Это витамины, держи, киска, и не куксись. Он нагнулся, чтобы поцеловать меня. — Ну, как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно, — четко выговорила я.

— У нее просто настроение плохое, — включилась Лизка.

Андрей оглянулся, и я представила их друг другу. Он оценивающе осмотрел ее ноги, потом все остальное. Мне это не понравилось.

— А может, мы не будем ее тревожить, пусть поспит? — успокаивающе проворковала Лиза и встала.

— И то верно, сосни чуток. — Андрей двинулся к двери. Если честно, мне совсем не хотелось, чтобы он уходил, но Лиза выразительно подняла бровь, и я устало произнесла:

— Ладно, идите уж. — Знать бы мне тогда, какую фантастическую ошибку я совершаю. Но ведь от друзей меньше всего ожидаешь подлости, а потому чаще всего получаешь удар в спину…

Проснулась я утром совершенно разбитая, ужасно тянуло живот. Ко мне заглянула Виктория и сразу принялась меня тормошить:

— Давай-ка, голубушка, вставай, прогуляемся на рынок.

С трудом я оделась, и мы двинулись к рынку. Очередь из трех человек я еле выстояла, но тут мне захотелось сладкого, и мы купили пирожные.

Назад идти пешком я уже не смогла и заныла:

— Давай на троллейбусе?!

— Ходить надо, лентяйка, — проворчала бабуля, но пошла со мной к остановке.

В троллейбусе мне, конечно, никто места не уступил. Толстая бабка, перед которой я стояла, отрывисто сказала:

— У меня ноги в пузырях, а ты молодая.

Дома после фасолевого супа и парочки пирожных меня скрутило основательно, и тут до бабушки наконец дошло:

— Да ты никак рожаешь? Схватки это! — И она бросилась звонить Володьке — водителю Андрея.

Тот примчался через двадцать минут, бледный, и с порога заявил:

— Андрей на совещании. Я его вытащить не смог. Куда везти?

— В девятнадцатый роддом, — голосом, не терпящим возражений, сказала Виктория.

— А это где?

— В п…де! — не моргнув, заявила бабка. — Садись за руль, покажу по дороге…

Как я это вынесла — не знаю, одна из схваток пришлась прямо на трамвайных путях, и название кинотеатра «Родина», мимо которого мы проезжали, навсегда отпечаталось у меня в мозгу.

Я лежала на заднем сиденье, а ногами упиралась в потолок — потом выяснилось, что продавила крышу.

В роддоме, конечно, тоже была очередь. Я стояла согнувшись и тихо стонала: «Я сейчас умру!»

— Да что ты, Светик! Тебе еще часов десять мучиться! — ласково успокаивала меня Виктория.

Наконец меня посадили перед врачом. Схватки были столь частыми, что я еле произнесла свое имя и фамилию. Медсестра же, положив меня на каталку и раздвинув мои ноги, всплеснула руками:

— Бог ты мой! Там уже головка! Ну что ж за дуры такие?! Рожали бы уж дома. В последний момент приперлись! Кошмар!

Вот под эти причитания меня и увезли в родильную палату.

Мучилась я недолго, зато избежала кесарева сечения, правда порвалась страшно — восемь швов. Последнее, что я услышала, проваливаясь в сон, были слова врача:

— Ну вот и славно. Мальчик у нас. Смотрите, мамаша, какой джигит…

Очнулась я уже в палате. Мою попытку подняться пресек голос с соседней койки:

— Ты, милая, лучше не вставай, а то еще хуже будет.

Я посмотрела — там лежала, на мой взгляд, пожилая женщина с отекшим лицом, с какими-то серыми, свалявшимися волосами и голубовато-водянистыми глазами…