Целоваться с дьяволом

Жизнь с представителем кавказского племени оказалась непростой. Ведь в представлении кавказца жена должна сидеть дома, заниматься детьми. Целыми днями я ухаживала за сыном, стирала, пеленала, кормила. Гуляла с ним по три часа в местном парке, и где-то через два месяца мне все это смертельно надоело. Виктория принципиально не помогала мне, а больше обратиться мне было не к кому. Жизнь, похожая на тюрьму, — женщины, которые сидят с маленькими, меня поймут. Но я не могла всю себя посвятить ребенку и хозяйству, такое существование казалось мне тупым и бессмысленным. И я снова начала рисовать. По нескольку часов подряд я не отрывалась от мольберта. Артак поначалу был доволен, но со временем стал все больше мрачнеть. Ему хотелось ласки и заботы, он не понимал моих творческих порывов и ревновал меня к работе. А мне уже было все равно. За несколько месяцев я сделала столько рисунков, эскизов и картин, сколько не удалось за всю мою прежнюю жизнь. Мне казалось, что за последнее время я вышла в своем профессиональном мастерстве на достаточно высокий уровень, мне хотелось показать кому-нибудь свои работы. И конечно, в первую очередь я подумала о Романе, но как встретиться с ним? Судьба сама нашла решение…

Однажды, когда я заскочила за какими-то бумагами к себе домой, зазвонил телефон. Услышав голос звонившего, я чуть не упала. Это был Роман. Товарищ детских лет. Моя первая любовь. Я сразу вспомнила ту вечеринку с марихуаной и нашу единственную ночь с ним.

— Здравствуй, Светик! — нежно сказал он.

— Ромочка! — От волнения я охрипла. — Как ты?

— Я сейчас в творческом простое. Но вообще-то член Союза художников с прошлого сезона. Персональная выставка. Пишу портреты важных людей.

— А Злата как? — спросила я игриво, приходя в себя.

— Да не заладилось как-то. Злата уезжает в Америку, мы разводимся.

Я изумилась. В моем представлении от таких людей, как Ромка, не уходят по собственному желанию.

— А как же ты? — ляпнула я, не подумав.

— А мне грустно, вот решил позвонить любимой подруге по старой памяти! — пошутил Ромка, но голос его и впрямь был очень печальный.

— Я сейчас приеду! — мигом приняла я решение и, бросив все бумаги, помчалась к Ромке…

Уже через час мы весело болтали у него в гостиной, вспоминая наши школьные приключения и общих друзей.

— А все-таки почему Злата ушла? — задала я наконец вопрос, который мучил меня весь вечер.

Ромка задумался:

— Понимаешь, она художник-модельер. Ей хочется иметь свой салон. Она всю себя посвятила карьере. А я в ее планы не вхожу. Да и мне нужна женщина, для которой моя карьера будет на первом месте, мне нужен помощник и друг, который будет радоваться моим успехам. — Ромка грустно посмотрел на меня. — Я ведь за последнее время, кроме помпезных портретов наших государственных членов, ничего не пишу!

— Да, но зато это здорово оплачивается! — заметила я. Известно, что за портрет какого-нибудь «нового русского» некоторые художники получали до ста тысяч долларов, причем чем более внушительным и большим был портрет, включая раму, тем дороже. А Ромка был мастер миниатюры. У него здорово получались импрессионистские пейзажи. Но за это больших денег не платили.

— В общем, душа плачет! — закончил Ромка свой горестный рассказ.

— Я знаю, что тебе надо! — Я подошла к нему, погладила по голове и села рядом на диван. Сильные руки обняли меня… Вдруг почему-то меня охватил страх, все поплыло куда-то…

— Ты дрожишь? — удивленно спросил он. — Что с тобой?

— Ничего… Все хорошо… Просто я давно не была с тобой… — пробормотала я, замирая в его объятиях.

На самом деле меня безумно тянуло к нему, и только это было причиной моего волнения. Он поцеловал меня в губы, его глаза странно сверкнули в темноте… Мы прижались друг к другу… В его ласках вдруг появилась какая-то ярость, которая и пугала и притягивала одновременно. От этой ярости меня лихорадило, и я не могла понять, что испытываю на самом деле — страсть или страх. Было что-то дьявольское в этой любви…

Дурман прошел не скоро. Очнулась я уже вечером.

— Ромочка, мне надо уйти!

— Куда, к кому? — спросил ревниво Ромка.

— Есть один человек, который содержит меня и сына. Я не могу его подвести, он много добра мне сделал. И он любит меня.

Ромка посмотрел на меня и вздохнул:

— Я тоже тебя люблю!

Сердце мое замерло. Я так ждала этих слов, но он больше ничего не сказал. Я поняла, что и на этот раз корабль с алыми парусами проплыл мимо…

Вернувшись домой, я застала Артака на кухне.

— Где ты была? — спросил он меня с кажущимся спокойствием.

— Дома, — тут же соврала я, ибо мне была хорошо известна эта восточная ярость. Человек внешне очень спокоен, а в следующий момент он уже всаживает клинок тебе в сердце.

— Я звонил, почему не подходила? — глухо спросил Артак. Он пил молоко из высокого стакана, и я заметила, что рука его, державшая стакан, дрожит.

— Я не слышала, — продолжала врать я.