Целуй девочек

Я представлял себе, скорее даже отчетливо видел, как Кейт бежит по этому мрачному темно-зеленому лесу, спасается, борется за жизнь. Это было всего несколько недель назад. А теперь она тоже пытается выжить с помощью сложных медицинских аппаратов. У меня в ушах стояло назойливое шшш-тик, шшш-тик этих дьявольских машин. От одной мысли сердце сжималось.

– Не люблю я густых лесов, – признался Сэмпсон, когда мы проходили под плотным навесом густо переплетенных стеблей дикого винограда и раскидистых ветвей деревьев. На нем была футболка с надписью «Сайпресс-Хилл», темные очки «Рэй-Бан», джинсы и кроссовки. – Напоминают мне о Хансел и Гретел. Мелодраматическая чушь. Я терпеть не мог эту книгу, когда ребенком был.

– Ты никогда не был ребенком, – напомнил я. – Уже одиннадцати лет от роду был шести футов росту и на все виды искусства взирал холодно и свысока.

– Может, и так. Но братьев Гримм ненавидел всей душой. Темные закоулки немецкого разума, породившего отвратительные фантазии, чтобы задурить головы немецким детишкам. Наверное, это тоже не последнюю роль сыграло.

Сэмпсон снова заставил меня улыбнуться своим извращенным теориям о нашем извращенном мире.

– Работать ночами на улицах Вашингтона не боишься, а чудесная прогулка по лесу на нервы действует? Что с тобой может здесь случиться? Сосны. Мускатный виноград. Кусты ежевики. Зловеще выглядит, но совершенно безопасно.

– Как выглядит, таково и есть. Это мой девиз.

Сэмпсон пытался продраться своим могучим телом сквозь густой подлесок и кусты жимолости на опушке. Местами жимолость и в самом деле создавала почти непроходимую завесу. Как будто уже из земли лезла туго переплетенной.

«Интересно, – подумал я, – не наблюдает ли за нами сейчас Казанова?» Я предполагал, что он должен быть очень терпеливым наблюдателем.

Они с Уиллом Рудольфом весьма умны, предусмотрительны и осторожны. Сколько лет уже своим делом занимаются и еще ни разу не попались.

– Ну как, по-твоему, срабатывает в этих местах теория о рабах? – спросил я Сэмпсона, чтобы хоть как-то отвлечь его от мысли о ядовитых змеях и зарослях вьющегося, похожего на змей винограда. Хотел сосредоточить его мысли на убийце или, может быть, убийцах, которые, вполне вероятно, могли тоже в этот момент находиться в лесу.

– Я тут полистал некоего историка И. Д. Дженовезе, – сказал он, а я не мог понять, говорит он серьезно или шутит. Сэмпсон для человека действия неплохо начитан.

– Подземной дорогой в этом районе пользовались весьма активно. Отдельные беглые рабы и целые семьи, направлявшиеся на Север, по нескольку дней и даже недель скрывались на местных фермах. Эти фермы назывались станциями, – рассказывал я. – То же самое указано на карте доктора Фрида. На эту тему и книга его написана.

– Не вижу никаких ферм, доктор Ливингстон. Одно только дерьмо в виде мускатного винограда, – пожаловался Сэмпсон и раздвинул своими длинными ручищами очередные заросли.

– Крупные табачные фермы находились к западу отсюда. Они стоят заброшенными уже почти шестьдесят лет. Помнишь, я рассказывал тебе, как зверски изнасиловали и убили студентку УСК[33] в восемьдесят первом году? Ее изуродованное тело нашли именно здесь. Мне думается, ее убил Рудольф, и, возможно, вместе с Казановой. Приблизительно в это время они познакомились.

На карте доктора Фрида было указано расположение старой подземной дороги и большинства ферм, на которых скрывались беглые рабы. На некоторых фермах имелись огромные подвалы, даже подземные жилые помещения. Сами фермы уже исчезли. Обследование с воздуха ничего не даст – жимолость и ежевика тоже с тех пор разрослись. Но подвалы должны были остаться.

– Хм-м. А на твоей карте-угадайке указано, где были раньше все эти табачные фермы?

– Черт тебя дери, есть карта, есть компас, есть даже распрекрасная пушка «глок», – сказал я и погладил кобуру.

– А самое главное, – добавил Сэмпсон, – у тебя есть я.

– Совсем здорово. Да хранит от нас Господь всех мерзавцев.

Воздух был жарким и влажным, нас донимали насекомые, но мы с Сэмпсоном проделали в тот день немалый путь. Нам удалось отыскать три фермы, где раньше выращивали табачный лист, где привечали и прятали в старых подвалах перепуганных насмерть чернокожих мужчин, женщин и целые семьи, стремившиеся на Север, на свободу, в города, такие, как Вашингтон, округ Колумбия.

Два подвала оказались точно в тех местах, где указал на карте доктор Фрид. Трухлявые бревна и ржавые гнутые железки – вот все, что осталось от прежних ферм. Как будто какой-то разгневанный Бог спустился на землю и уничтожил все признаки рабовладения.

Около четырех часов пополудни мы с Сэмпсоном добрались до некогда богатой и процветающей фермы Джейсона Снайдера и его семьи.

– Откуда ты знаешь, что это именно здесь? – Сэмпсон недоверчиво оглядывал глухую, без всяких признаков жилья местность, где я остановился.

– Так сказано на карте, нарисованной от руки доктором Луи Фридом. И компас подтверждает. Фрид историк знаменитый, так что наверняка не врет.