Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе

— Мне очень жаль. — Я полезла в кошелек в поисках другой купюры. Протянув водителю то, что показалось мне похожим на десятку, я стала ждать сдачу.

— Не пойдет. Это серия А, — услышала я.

Исследовав купюру в два песо, которую он протянул мне обратно, я обнаружила на ней серийный номер. Как интересно! Никогда раньше не замечала их.

— Мне очень жаль, — снова извинилась я, хотя мне было не совсем ясно, почему серия А не подходит. И смутно подумала, что, кажется, дала ему десятку. Или нет? Мой усталый ум буксовал.

Я порылась в бумажнике и вытащила еще одну купюру. Тоже десятку. Сходным образом она тотчас же вернулась ко мне в виде двух песо. (На этот раз ее не приняли, потому что это была серия В.) И опять я решила, что, вероятно, слишком переутомилась, хотя своими глазами видела, что отдала купюру в десять песо. Но я решила, что, если начну спорить, разговор скорее всего затянется и я не скоро доберусь до кровати. К тому же я чувствовала себя ужасно неловко. На сей раз я тщательно проверила купюру, прежде чем протянуть ее водителю. Нет, она не была порвана. И это определенно была десятка. Серия С. Возможно, она пройдет проверку? Уф, все в порядке. Но вместо того чтобы дать сдачу, водитель невозмутимо поблагодарил меня и пожелал спокойной ночи, всем своим видом изображая, что готов тронуться с места, едва моя нога ступит на тротуар. Я напряглась.

— Разве я дала вам не десятку? Хотелось бы получить сдачу. — Я старалась говорить вежливо. К счастью, мы с Мартой успели пройти, как в испанском строится вопросительное предложение. Кажется, я все сказала правильно.

— Вы дали мне два песо, — ответил водитель.

— Вовсе нет. Это была десятка. Верните мне сдачу! — Повелительное наклонение.

— Нет же, мисс. Вы приезжая и не разбираетесь в том, что касается наших денег. Но я вас не виню, — нагло заявил разбойник.

Возможно, в чем-то я действительно не очень хорошо разбираюсь, но абсолютно уверена в одном: когда я выходила из «Рефази», в бумажнике у меня было пятьдесят песо десятками. Сейчас в нем оставалось несколько бумажек по два песо, одна из которых была порвана. Я тоже разрывалась. Между негодованием и восхищением. В конце концов, не каждый день вот так вот запросто можно встретить иллюзиониста.

4 июня 1999 года

Испытывая после вчерашнего печального происшествия некоторое недоверие к такси (цена за которое, на мой взгляд, неоправданно высока, даже по сравнению с полученным мной удовольствием), я решила, что самое время начать ездить на автобусах. Мною двигало также практическое соображение: это единственный способ спрятаться от дыма, который они извергают, проносясь мимо.

Выйдя из дому, я завернула за угол, на автобусную остановку. Там уже выстроилась очередь. Не обращаясь ни к кому конкретно, я, глядя через плечо, обронила: «Калле Флорида?» Реакция на вопрос приятно удивила меня. Мне радостно кивали и поднимали большие пальцы. Я встала в конец очереди и стала ждать. Хорошие новости заключались в том, что автобуса ждать пришлось недолго. Автобусы в Буэнос-Айресе ходят на удивление часто и в огромных количествах, так что я освободилась от того предрассудка относительно городского транспорта, который сформировался, пока я жила в Лондоне. Находясь в Англии, вы можете считать, что вам крупно повезло, если автобус появился вовремя хоть раз за всю вашу жизнь. Еще меня поразило, насколько вежливо ведут себя ожидающие на остановке. Очередность, согласно которой пассажиры влезали в автобус, как я поняла, была следующей: сначала пожилые женщины, затем беременные, женщины с детьми, потом все оставшиеся особы женского пола, потом инвалиды, за ними мужчины преклонных лет и, наконец, оставшиеся особи мужского пола. Я уже говорила вам, что в восторге от этой страны? Нельзя не заметить, что вежливость и обходительность не ограничиваются тут пределами автобусной остановки. В самом транспорте в большинстве случаев действует та же иерархия. И потому мужчина, выглядевший по меньшей мере лет на восемьдесят, при виде меня вскочил и предложил мне сесть. Я, как вы понимаете, не могла принять его благородный жест и отговорилась тем, что мне предписано стоять из-за плохой циркуляции крови (пришлось творчески использовать язык жестов и телодвижений), и забилась в самый конец салона, продравшись сквозь толпу пассажиров.