Целуй меня страстно

— Это еще одна загадка. — Вельда наморщила лобик и мотнула головой. — Лачуга принадлежит государству и стоит там уже двадцать лет. Пока меня допрашивали, я успела ее немного осмотреть. Никаких следов человеческого пребывания там не было. Последняя дата, нацарапанная на двери, относится к 1937 году.

— Что еще?

Вельда медленно покачала головой:

— Я видела твою машину, вернее, то, что от нее осталось.

— Бедная старая развалюха…

— Майк…

— Да?

— Что ты собираешься предпринять?

— Угадай.

— Скажи мне.

Я выпустил струю дыма и бросил окурок в пустую банку.

— Они убили девушку и попытались свалить это на меня. Они разбили мою машину, упекли меня в больницу.

Они считают всех нас щенками и хотят спасти от виселицы того, кто ее заслуживает. Негодяи! Паршивые подонки! — Я с силой стукнул кулаком по столу. — Я хочу понять, что за всем этим кроется. А там не одна голова скатится с плеч.

— Одной из них может оказаться и твоя, Майк.

— Все бывает. Но первой она не окажется. Это точно. И ты знаешь почему? Они очень обеспокоены. Они читают газеты и видят, что все развертывается не так, как они спланировали. Случай сыграл с ними злую шутку, и вместо беспомощного щенка им придется иметь дело со мной. Да, со мной! Это им, бесспорно, не нравится, и не только потому, что я — не какой-нибудь обыватель. Они достаточно умны и уже поняли, с кем имеют дело.

Вельда вопросительно взглянула на меня.

— Они уже рыскали здесь, — сообщил я ей.

— Майк!

— Я, конечно, не знаю, что они искали, но не думаю, чтобы они нашли что-то их интересующее. Но могу держать пари: они вломились в мою квартиру, полагая, что здесь хранится нечто им нужное. И хотя они ничего не обнаружили, эти негодяи наверняка продолжают считать, что эта вещь у меня. Они обязательно вернутся. Но теперь я уже не валяюсь в больнице.

— Но что это может быть?

— Понятия не имею… Но они готовы были убить двух человек ради того, чтобы заполучить эту вещь. Нравится мне это или нет, но я влип в эту историю так же капитально, как и убитая девушка. — Я улыбнулся Вельде. — И я не против. Я ненавижу этих людишек. Ненавижу их до дрожи. Я докопаюсь, кто они такие и чего им надо, а потом они получат свое.

— Все как всегда, правда? — спросила Вельда с горькой усмешкой.

— Возможно, и нет. Может быть, на этот раз я проделаю это по-другому. Должно же быть какое-то разнообразие.

Пальцы Вельды вцепились в подлокотники кресла.

— Мне это совсем не нравится, Майк.

— И не только тебе. Кое-кто в этом городе уже знает, что я не буду сидеть сложа руки и ждать, что же произойдет дальше. Они понимают, что им надо следить за каждым своим движением, потому что я буду подкрадываться к ним все ближе и ближе, пока не припру их к стенке. О, им это хорошо известно.

— Но ты не становишься для них мишенью?

— Именно этого я и добиваюсь, киска. Если единственный способ выманить их из берлоги — это стать мишенью, что ж, я согласен.

Лицо Вельды смягчилось, и она откинулась на спинку кресла, разглядывая потолок.

С минуту мы молчали.

— Майк, — произнесла наконец она, — у меня есть для тебя новости.

Ее тон заставил меня насторожиться.

— Выкладывай.

— Ни один выстрел в этой заварухе не будет твоим… — У меня даже скулы свело от напряжения. Вельда достала из кармана конверт и через всю комнату бросила его мне. Я поймал.

— Пат принес это сегодня утром. Он ничего не мог сделать, так что не сердись на него.

Я вскрыл конверт и вытащил оттуда листок бумаги. Текст был кратким, никаких двусмысленностей, все очень четко и ясно, все официальные штампы и подписи на месте. Это было сообщение о том, что я лишен права на хранение и ношение оружия, а государственная лицензия на производство частного детективного розыска временно аннулируется. Там не было ни слова о полном или частичном возвращении двухсот долларов, которые я уплатил за лицензию.

Я засмеялся, сунул листок в конверт и положил конверт на стол.

— Они хотят устроить мне веселую жизнь.

— Они хотят, чтобы ты вообще не вмешивался в это дело. Теперь ты обычный гражданин, и им ничего не стоит применить к тебе закон Салливана, если у тебя окажется оружие.

— Такое однажды уже случалось. Помнишь?

— Да, — устало подтвердила Вельда. — Но тогда они упустили из виду меня. Ведь и я имела лицензию и право на ношение оружия. Сейчас же они не забыли и об этом.

— Ничего не скажешь — умные ребята.

— Очень… — Вельда закрыла глаза и запрокинула голову. — Да, сейчас положение у нас гораздо хуже.

— Не у нас, детка, а у меня.

— У нас!

— Послушай…

Глаза ее блеснули из-под полуприкрытых век.

— Вспомни, кто твоя половина, Майк?

— Ты и сама знаешь.

Она молча уставилась на меня широко раскрытыми глазами и попыталась улыбнуться, но губы ее дрожали.

— Успокойся, детка, — ласково сказал я. — Все и так понятно, мы — это мы, и если я суну куда-нибудь нос, ты должна быть рядом, чтобы помочь мне вовремя вытащить его обратно. Твой Майк набирается опыта с годами. Возможно, он становится покладистей.

Вельда печально усмехнулась: