Целуйте меня!

Между млекопитающими есть еще одно принципиальное различие: одни, типа кроликов, прячут своих детенышей в гнездах или норках, у других малыши всегда сопровождают родителей – на их спинах, как у приматов, или своим ходом, как у овец.

Крольчихи большую часть времени стараются держаться на некотором отдалении от своей норки, чтобы своим запахом не привлечь к ней внимание волков (запах самих крольчат намного слабее). Вот видите? Снова поэтическая вольность, словно крольчихи ведут себя осознанно. Но крольчихам незнакомо понятие запаха или волков. Они просто делают то, что им говорят гены, потому что в ходе эволюции у крольчих, чьи гены заставляли их держаться от норки на расстоянии, выжило больше крольчат, чем у тех, чьи гены говорили им прятаться в норках вместе с ними. Действенность этой модели поведения доказывает, что в эволюционном контексте данного вида (то есть при постоянной угрозе со стороны волков) она оказалась полезной. В наше время, когда волки во многих странах уже перевелись, а иных хищников практически нет, с эволюционной точки зрения такое поведение, возможно, уже перестало приносить пользу, но кролики все равно продолжают вести себя по-прежнему.

Крольчихи прячут крольчат в норках и кормят их один-два раза в день[8].Чтобы выживать в течение целого дня, крольчатам требуется чрезвычайно насыщенное по составу молоко: 13 % белков и 9 % жиров[9]. Козлята же повсюду следуют за своими матерями и кормятся практически постоянно, поэтому козье молоко содержит только 2,9 % белков и 4,5 % жиров[10]. (Человеческое грудное молоко, кстати, содержит 0,9 % белков и 4,2 % жиров. Ну и сколько часов, по-вашему, может прожить на одном таком кормлении ребенок?) Эволюция, подобно опытному балетмейстеру, заставила поведение матерей и их потомства и состав материнского молока развиваться в тандеме. Крольчата, которые пытались выходить из норок и следовать за крольчихами, равно как и козлята или ягнята, которые оставались на одном месте и ждали возвращения родителей, вместо того чтобы самим следовать за ними, рано погибали. Крольчата остаются в норках совсем одни, но они не пищат и не шевелятся, потому что шум может привлечь волков. В противоположность им козленок, отставший от матери, тут же начинает отчаянно блеять.

Так меняется поведение матерей и их детенышей от вида к виду, и каждому свойственна только одна модель, приспособленная к их образу жизни и потребностям. Бессмысленно было бы увещевать крольчиху, что «хорошая мать» должна проводить больше времени с детьми, как абсурдно было бы пытаться объяснить козе, что ребенок «не должен постоянно цепляться за ее юбку», потому что дети «должны учиться самостоятельности», да и сама мать «должна больше времени проводить наедине с мужем».

Детеныши приматов, как правило, должны находиться в постоянном контакте со своими матерями. Джон Боулби, британский психиатр, в своей книге «Привязанность»[11] подробно описывает поведенческие механизмы установления связи у разных приматов, со ссылками на работы многих ученых. К примеру, он описывает злоключения своего коллеги, доктор Болуига, который решил самостоятельно воспитать оставшегося без матери детеныша мартышки-гусара, заменить ему мать, чтобы понаблюдать за его реакцией. Примечательно, что, как и любую обычную мать, его засыпали советами о том, как лучше всего растить обезьянку:

Болуиг описывает интенсивное цепляние за опекуна его маленькой мартышки-гусара после того, как его убедили (вопреки его собственному мнению) в необходимости дисциплинировать ее, например не пускать в дом или посадить в клетку. «Каждый раз, когда я предпринимал подобные попытки, они заканчивались явлениями регресса в ее развитии. Обезьянка еще больше льнула ко мне, хуже вела себя, и с ней было труднее справляться».

Наказания и разлучение с родителями производит на обезьянок такое же отрицательное действие, как и на человеческих детей. Вот что происходило, когда доктор Болуиг запирал мартышку в клетке:

Она обычно вцеплялась в меня, а потом до конца дня не выпускала из поля зрения. Вечером, заснув, она вдруг просыпалась, цеплялась за меня с криками, которые являлись признаками охватившего ее ужаса, когда я пытался освободиться от нее.